— Но про что она? Что Лорнгрэйн делает всю вторую часть, восстав из мертвых?
Роберт слегка приблизился к нему:
— Всему свое время. Но, обещаю — как только закончу, ты узнаешь об этом первым.
Совсем стемнело. Иногда мимо проходили люди. Из их приоткрытых ртов выскальзывал пар.
Проговорив так долго, как только вообще это было возможно, мужчины встали. Небо над городом было пасмурным, и все же кое-где виднелись звезды, а иногда из объятий рваных туч выскальзывала Луна. Они шли по аллее, освещенной холодным светом фонарей. Накрапывал дождик.
— Нужно было сразу пойти ко мне, а не сидеть на этой лавке, я теперь ног не чувствую, — причитал Адриан.
— Чудесная погода. Все так, как должно быть.
— Как ты не мерзнешь?
— Не знаю. Не холодно. Мне даже кажется, что я теплый. Не все еще твоя медицина знает, а?
— Знала бы все, мы бы с тобой никогда не познакомились.
Они свернули с главной дороги, вымощенной серо-голубой плиткой, в дубовую рощу, в глубине которой был один из выходов на улицы города. Адриан был в легком шоке — как все-таки непредсказуема жизнь, никогда не угадаешь, что она выкинет на этот раз, куда заведет. Он думал о том, что шизофрения, по сути, дала толчок творчеству Роберта, оживила его, так что теперь его книги одни из самых продаваемых в мире.
Профессор опомнился только тогда, когда из-за густых ветвей вверху стало совсем темно, тогда он осмотрелся — и никого не увидел рядом.
— Роберт? — Спросил он, всматриваясь в полумрак вокруг.
Тишина. Доктор оглянулся назад — может быть, гениальный писатель просто остановился завязать шнурки.
— Роберт!
— Иду.
Адриан облегченно вздохнул. Темнота всегда преумножала человеческие страхи. Он продолжил идти вперед, слыша позади шум листы, разбрасываемой ногами Роберта.
— Слушай, Роб, я все не могу вспомнить, как называлась планета орков? На… хм… На… Нак!
Острая боль пронзила его от спины до груди справа, заставляя сжать зубы в невыносимой муке. Ничего подобного он никогда прежде не чувствовал, это было похоже на сильный удар, прошедший насквозь. Адриан ощутил позади себя знакомое теплое дыхание, поднял руку и нащупал острие ножа, торчащее из груди. Резкое движение — и нож, скользнув через легкое, был выдернут. Тело охватила слабость, подкосились ноги, но сильные руки его удержали . В свете выглянувшей Луны, что проклюнулась сюда меж крон седеющих гигантов, он увидел перед собой свою окровавленную ладонь, а справа — холодные глаза Роберта, что внимательно ловили каждый его вдох, ведь любой из них мог стать последним.
— Имя моей планеты — Нак`Хал.
— Нак`Хал… точно. Некоторые произносят неправильно. Делают ударение на первый слог.
Роберт обхватил его левой рукой, а в правой Адриан увидел массивный нож для мяса, весь красный от его крови. Становилось трудно дышать, на лбу и шее проступил пот, ледяной, как взгляд человека, из-за которого он появился..
— Зачем? Почему? — Спросил он, оперевшись спиной о руку Роберта, боясь в любую минуту рухнуть в мокрую листву.
— Ты слышишь? Этот звон металла, совсем как тогда, когда меня приковали цепью.
— Тебя? — Адриан из последних сил пытался разглядеть что-то через полумрак в глазах своего последнего спутника, — кто ты?
— Ты знаешь.
— Нет. Не знаю… Нет… Как давно?
— Два года.
— Два года! Но ведь каких-то полчаса назад ты был нормальным! — Адриан затих, пытаясь отдышаться.
— Я всегда был нормальным, мой дорогой доктор.
— Ты убийца…
— И всегда им был. С самого детства.
— Нет, нет же… Роберт, прошу тебя. Звони в скорую. Все еще можно исправить.
Лорнгрэйн едва заметно улыбнулся, куда-то спрятал нож и достал из кармана телефон. Яркий свет широкого экрана осветил их лица. Через пару мгновений свет исчез, потому что на телефоне открылась какая-то черная фотография. Лорнгрэйн поднес смартфон к лицу Адриана. Это был снимок космоса — безбрежная чернота с вкраплениями единичных белых точек. Но одна из них, прямо по центру, была ярче других.
— Мой дом. У вас для этой звезды скучное название, но это солнце моего народа. А вот, — палец Лорнгрэйна перелистнул изображение, — моя планета.
Адриан обомлел, потому что перед ним была самая настоящая фотография земной поверхности, снятой с высоты человеческого роста — бескрайняя степь, сбоку виднелась стена из бревен, а в центре кадра… В центре кадра стоял бронзовокожий орк, держась за загривок огромного волка, лежащего рядом. Небо было зеленым. Не таким ярким, как он себе представлял, но и без ядовитых желтых оттенков, как могло бы быть здесь, на Земле.