— А почему тогда “Кот”?
Он улыбнулся опять лучезарно и очень лукаво. Расстегнул молнию на толстовке, выудив из нагрудного кармана очевидный ответ на мой сложный вопрос.
Достал небольшое портмоне, что-то там поискал и вытащил ламинированную карточку водительских прав, мне ее протянув.
Заторможено взяв, прочитала там надпись: “М.К. Кот”.
Потрясающе, Кот и И.О. Король. Прямо сборник смешных анекдотов. Он встал, снова нагло смеясь, забрал свои доказательства, и галантно отодвигая мой стул, протянул мою сумочку, снова жадно зачем-то вглядываясь в мое лицо. Небольшая заминка у столика, я слегка неуклюже шарахнулась, пойманная решительно под локоток, и мы вышли. Странный завтрак закончился.
Этот день очень быстро стал лучшим во всей моей жизни.
Мы гуляли, болтали, смеялись и ели мороженое. Ближе к обеду стало жарко и этот невыносимый котяра нанес еще один страшный и меткий удар по моему женскому самообладанию: он разделся. Тонкая серая футболка с короткими рукавами меня просто добила. Все эти… кубики, трицепсы, бицепсы, что там еще причиталось — у Марка в наличии был весь вип-комплект.
Высокий, загорелый, мускулистый красавец-мужчина с мышью серой гуляет по городу. Он меня взял для контраста, наверное. А мне хоть глаза закрывай, и иди — спотыкайся, врезайся в прохожих. Как бы развидеть прекрасное горе мое.
За этот день я узнала о нем очень многое. Пытаясь наверстать за год упущенное, неутомимо и жадно расспрашивала обо всем, что в голову приходило. В ответ он смеялся, конечно, но подробно на все мои глупости отвечал.
И о том, что родился он в Питере на Фурштатской, в самом конце жаркого лета, а отец просто засыпал мамину палату роскошными розами, и написал вдоль всего тротуара под окнами: “Спасибо, родная, за сына!”
О своем трудном детстве. Как рано умер отец, как им было мучительно-трудно и больно. Мы даже съездили к школе его, посмотрели снаружи на старое красно-кирпичное здание. О друзьях, многочисленных увлечениях, (лучше бы я и не спрашивала, ощутила себя сразу серой посредственностью) он рассказывал много и весело.
Если же Марк не хотел отвечать — пожимал просто плечами. А я и не настаивала — зачем? Кстати выяснилось, что в Питере он действительно пролетом и уже даже на целых два дня. На вопрос мой: — “Куда?”, сказал коротко: —“Служба”.
У меня же в запасе была целая неделя честно заработанного больничного. Но даже мечтать не хотелось о невозможном, не стоит. Иллюзий в моей жизни было и так предостаточно, во что это вылилось, я помнила еще очень ярко.
День заканчивался, и мне настала пора собираться. Грустное очень “пора”. Марк чутко это понял, по задумчивым взглядам моим на телефон, а может по скорбному виду, или слезливому настроению, что совершенно непрошено вдруг накатывало.
— Знаешь… на Ленинском, на стоянке, стоит арендованная мной машина. Давай, я тебя отвезу домой? Заодно погуляем еще немного. Гениальная мысль, как мне кажется, да?
— Не получится. У нас город закрытый, нужен спецпропуск.
— Военный билет не пройдет? Очень-военный, со страшными формами секретности.
Я не знала, а рисковать не хотелось. От пропускного пункта, стоящего прямо на трассе, в пятницу ночером даже на такси невозможно уехать.
Он задумался ненадолго, мне подбадривающе улыбнулся.
— Хорошо, давай тогда мы поступим иначе. Какая там железнодорожная станция самая близкая к КПП? Ты же на поезд у нас собралась, верно?
— Журавлиное*. И что ты задумал?
Получилось у меня как-то это сказать с придыханием низким. Совершенно случайно, клянусь.
— Мы поужинаем, потом посидим у залива, а позже я отвезу тебя к последней твоей электричке. У вас же там безопасно, насколько я помню. Согласна? — прозорливый какой.
Мне мучительно не хотелось сейчас никуда уезжать. Как я могла отказаться? Нет, я хочу выпить этот день до конца, до самого донышка. Пусть он у меня просто будет, самый лучший день в моей жизни.
Молча кивнула, тут же снова вызвав восхитительную его улыбку. Вот так бы сидела и грелась в ее теплых лучах. Но Кот, вдохновленный составленным планом, тут же меня поволок его реализовывать.
В шуме вечернего часа пик, в недрах общественного транспорта мегаполиса мы оба молчали, лишь сталкиваясь случайными взглядами. А еще — прикасались друг к другу, как будто невольно. Я-то точно — нарочно. То рукой задевала монументальное его плечо, то пальцами прикасалась к стальному бедру.