Зверь из леса Сен-Лоз
Зверь из леса Сен-Лоз. Солнце клонилось к закату, окрашивая цветущие французские луга в золото. По широкому торговому тракту ехал всадник. Красивое, с тонкими чертами лицо, тем не менее было обветренным и загорелым, под открытым небом воинских лагерей трудно сохранять благородную бледность. Дублет чёрного бархата, хоть и без вычурной золотой вышивки, выдавал в мужчине лет тридцати пяти аристократа, а меч «бастард» у седла и кинжал «рондель» на украшенном золочёными накладками кожаном поясе – воина. Шевалье Пьер Д’Этюр в седле неспешно шагавшего могучего дестрие оглядывался по сторонам в поисках места для ночлега. Тракт был пустынен, последний путник попадался воину пару-тройку часов назад – крестьянин вёл под уздцы осла, навьюченного какими-то мешками, опасливо косясь на вооружённого всадника, что не было удивительно. Лишь несколько месяцев назад по этим местам прошло английское войско, огнём и мечом оспаривая власть династии Валуа над французскими землями. Крестьяне, те кому не повезло оказаться на пути chevauchée, но посчастливилось её пережить, проклинали благородных господ, вздумавших делить власть у них на головах. Уже далеко не одну косматую голову под соломенной шляпой, привычно склонённую навстречу блистающему парчой, золотом и сталью дворянскому выезду, посещали мысли, что не плохо было бы пустить голубую кровь, пощупать господскую мошну, а может даже белое тело какой-нибудь благородной особы. Не далёк тот час - думал Пьер, - когда бережно взращиваемая господскими поборами, показной роскошью, на фоне крестьянской нищеты и голода, периодическими резнёй, грабежом и насилием претерпеваемыми от рыцарей черная злоба простолюдинов даст закономерные всходы. Но пока что, поколениями прививаемое мечом и петлей почтение к аристократии, заставляло жаков склонять головы. Пока что. В стороне от тракта, сквозь зелень дубравы, мелькнула стена крестьянского дома. Шевалье направил к нему коня. Подъехав ближе, он вместо приветливого света человеческого жилья увидел чёрные провалы разбитых окон с распахнутыми ставнями. Изгородь покосилась, двор зарос бурьяном. Пьеру не долго пришлось думать о причине запустения этого хозяйства - в закатных сумерках на покосившейся двери дома был ещё различим поистёртый временем и дождями, намалёванный дёгтем крест. Чёрная смерть! – рука рыцаря машинально описала святое знамение. Страшную жатву Костлявая собрала уж почти лет десять как, но до сих пор встречались такие мёртвые дома, а иногда, как говорят, целые деревни в стороне от дорог стояли в безмолвии, населённые лишь скелетами и неприкаянными душами непогребённых. С опаской подойдя к помеченной двери с обнажённым мечом (не столько ожидая нападения, сколько по выработанной годами привычке), рыцарь толкнул обветренные доски остриём. С протяжным скрипом отворившаяся створка впустила в могильную темноту бывшего людского жилища немного света, который высветил лежащий на полу оскалившийся человеческий череп и несколько костей. На этом обследование дома Пьер решил тут же и закончить. Хоть страх перед неупокоенными жертвами Чёрной Смерти и был силён, всё же усталость и желание заночевать под каким-то подобием крыши мало ему уступали. Оглядевшись, неподалёку он увидел амбар, чьи деревянные стены ещё успешно сопротивлялись времени и непогоде. Пройдя внутрь и удостоверившись, что костей и запаха тлена там нет, а есть лишь сухое старое сено, он наконец определился с местом ночлега. Конь был напоен в ближайшем ручье и получил торбу с овсом. Пьер завёл его внутрь своего ночного пристанища (всё же волки в окрестных лесах были не редкостью), ворота амбара закрыл и привалил найденным тут же сломанным старым плугом. Обустроившись таким образом, рыцарь достал из седельной сумы хлеб, вяленое мясо и кожаную флягу с разбавленным вином - настоящий пир после утомительного дневного перехода. Костра было решено не разводить, лишь свеча в походном фонаре разгоняла сгущающуюся тьму. Шевалье Пьер д’Этюр был в пути уже четыре дня. Полгода он провёл в походе под знамёнами Бертрана ДюГеклена. Полгода стычек и битв. Полгода маршей через сожжённые и вырезанные деревни по следам ненавистных англичан. Заваленные мёртвыми телами улицы, головы, насаженные на колья изгородей и деревья сгибающиеся под тяжестью многочисленных висельников, поля заваленные одетыми в сталь трупами, чего только не пришлось увидеть, и многое из этого навсегда останется с ним, посещая его в кошмарах. Но срок пришёл, и рыцарь держал путь домой, в своё небольшое имение в Шампани. Чума и англичане обошли его крестьян стороной, урожай в этом году обещал быть неплохим, и Пьера наполняло предвкушение нескольких месяцев благополучной мирной жизни. Убаюканный этими благостными мыслями и сытным ужином шевалье уснул, завернувшись в плащ. Неясный шум снаружи среди ночи прервал чуткий сон воина, прислушавшись он услышал рычание и скулёж. Стая волков забрела в мертвый хутор, привлечённая запахом лошади. Тёплый конский пот манил их своим ароматом из того большого дома. Однако из-за запертой двери амбара доносился ещё и запах человека и стали. Человек был спокоен, душок страха не исходил от него. В этом сочетании было обещание не лёгкой добычи, но смерти. Здесь была лишь смерть. В виде старых костей без кусочка плоти, и, что значительно хуже, в образе с хладнокровием сжимаемого клинка за дверью. Ни то, ни другое зверям было не нужно. Вожак утробно рыкнул, и стая растворилась в ночи. Шум стих, Пьер вложил клинок в ножны и через несколько минут снова спал. В путь он тронулся с рассветом. Тракт был всё так же малолюден. Редкие повозки, ведомые крестьянами, иногда бродячие торговцы, ведущие навьюченных ослов, и один толстый монах верхом на муле перекрестивший д’Этюра пухлыми пальцами, изредка разбавляли однообразие дороги. В полдень на обочине проходящей среди полей дороги он увидел странную сцену. Miserables! - кричала молодая женщина, с растрёпанными русыми волосами на группу понуро опустивших головы жаков. - Вы мужчины или мыши?! Неужели у вас не осталось смелости! Где ваши яйца! Мужики угрюмо смотрели в землю и молчали, пока крестьянская баба продолжала их распекать изо всех своих бабских сил. Увидев всадника, женщина кинулась к нему. -Добрый господин! Помогите, умоляю! - В чём дело? – рыцарь смотрел на бросившуюся чуть не под ноги его коню простолюдинку равнодушно. Проблемы черни, тем более не подвластной лично ему, его мало волновали. - Мой ребёнок пропал этой ночью! Кто-то унёс его прямо из дома, а эти трусы отказываются его искать. - Его унёс дьявол! – подал голос один из крестьян – звериные следы ведут от твоего дома, но зверь не обошёл бы все замки и запоры, и не унёс бы дитя не разбудив никого. В Сен Лоз две недели назад было так же. Там семеро ушли по звериному следу, и ни один не вернулся из леса! Кто будет кормить наши семьи, если не вернёмся мы? - Твой дьявол — это старушечьи сказки! – взъярилась крестьянка – к которым вы прицепились, лишь бы не отходить далеко от юбок своих сварливых жён. Несколько собачьих следов и вы уже наложили в портки! - Храбрый господин! – обратилась она к Пьеру, -умоляю не откажите бедной женщине в помощи, когда вокруг нет ни одного настоящего мужчины. -Обратись к своему господину - Попытку сыграть на своей гордости воин пропустил мимо ушей. – Тот кому вы платите оброк обязан следить за порядком на своих землях. - Барон Кавеньяк слишком занят охотой и пирами, чтобы обращать внимание на наши беды. – развела руками женщина. - У кого нам ещё просить помощи? Рыцарь пожал плечами и тронул коня. Огромные голубые глаза крестьянки налились слезами глядя ему вслед. – Помогите, прошу – едва донёсся до Пьера захлебывающийся слезами полушёпот, но он не обернулся. Проблемы чужих крестьян его не касались. Через пару часов, остановившись на обеденный привал, он и думать забыл о разыгравшейся перед ним в полдень сцене. Завтра к вечеру он доберётся до имения, обнимет жену и детей, выпьет своего вина и отведает жаркого из собственного барашка. Конь бодро шагал, к вечеру отмахав добрых восемь лиг пути. Могучий дестрие серой масти по кличке Ахилл словно не замечал веса крепкого всадника и навьюченной в седельные сумы латной стали. В вечерних сумерках из-за поворота вынырнула деревенька, приветливый свет из окон манил путника и его коня. Однако, въехав на улочки деревни, рыцарь заметил, что приветливости в ней как-то поубавилось. Завидев пришельца, деревенские бабы закрывали ставни и двери. Несколько мужиков с фонарями, вилами и топорами шли мимо, смерили его угрюмыми взглядами, но всё же сняли шляпы и неуклюже поклонились. - Что это за деревня? – обратился к ним Д’Этюр. - Сен Лоз, монсиньор- ответил старший из компании. - Чего это вы так вооружились? - Так дети пропадают сир! Ужо второго утащила этой ночью какая-то напасть. Никакие запоры её не держат, бабы с детьми со страху носу из дому не кажут, требуют что то сделать. Вот и дежурим по очереди. - Бог в помощь. А господин ваш извещён об этом? - А как же? Уж после первого ребёнка отправили его милости барону Кавеньяку ходоков, это уж недельки 3 как. Только вот прислать кого-то они изволили лишь сегодня, вон в харчевне сидят. - Где это говоришь? - при словах о харчевне у Пьера заурчало в животе. - Так вот тудыть до конца и в сторону церкви малясь пройдёте, та