Я вновь бегу. Сейчас меня окружает плохо освещённая улица, с одноэтажными частными домами и небольшими двориками. Эти дома находятся на окраине города. На здешних улицах горящие фонари встречаются раз в несколько десятков метров. Сейчас было поздно, и потому улица пустовала, а в окнах домов не горел свет.
Я несся по оледенелому асфальту, усеянному ямами, не обыденно быстро. Каждый мой прыжок заставлял сокращаться все мышцы на моем теле. Движение мышц отдавалась острой болью, которая злила Зверя, и потому он бежал все быстрее, злее и безжалостней. Казалось, эта злость отключала все наши чувства, и я переставал обращать внимание на морозный воздух, вдыхаемый моими большими легкими, на холодный асфальт, царапаемый моими когтями и яркий свет, изредка встречающийся на моем пути и ослепляя взгляд. Чувства уходили и, казалось, я бегу не к своей неминуемой жертве, а от этой боли и злости.
Улица казалась невероятно длинной. Когда я уже начал ловить себя на мысли, что она бесконечная, впереди я увидел силуэт. Освещенный фонарем и одетый в мужскую одежду, он шел ко мне спиной. Неспешно и шатаясь, он постоянно постанывал. Мои когти удлинились, уже желая впиться в его плоть. Я за несколько секунд догнал его и набросился, желая вылить на него всю злость, накопившуюся за время бега.
Мужчина едва держался на ногах, потому мой толчок мгновенно повалил его на землю, а я, разогнавшись слишком быстро, не смог остановиться на нем и отлетел на пару метров вперед. Мои когти смогли пронзить его куртку и расцарапать его плечи. Он упал на живот, шокировано поднял на меня глаза, и я увидел отца Стива. Что он делает тут в такое время? Даже если он тут живет, почему родственники не отвезли его? Почему он сейчас один? Зверю было плевать на мое непонимание, на мое сострадание и на его душевную боль. Мы подбежали к нему, и, схватив его зубами за плечо, перевернули его на спину. Он что-то невнятно бормотал. Слишком много алкоголя было выпито, чтобы унять душевную боль. Этот алкоголь не давал говорить внятно, и потому я лишь частично понимал, что он говорит, но не мог разобрать точно. Если задуматься, если иметь время вслушаться, я бы его понял, но Зверь не ждал. Надавив лапами ему на грудь и на левое плечо, я вонзил зубы в его шею. Как только острые клыки пронзили его кожу, я ощутил ужасный смрад ацетона.
Зверь отскочил от мужчины. Его кровь была полна алкоголя и вместо приятной, соленой и горячей крови он ощутил невероятно омерзительную, жгучую дрянь. Отойдя от мужчины на метр, я попытался сбить этот привкус, подушечкой правой лапы ударяя ею по своей морде. Спустя несколько секунд, я остановился и посмотрел на свою жертву. Он неуклюже полз на спине в сторону, удерживая шею левой рукой, и продолжая говорить что-то невнятное. Я шагом пошел к нему, зная, что он уже никуда не сбежит. Ярость и жажда убийства заглушили боль в мышцах и неприятный привкус во рту. Наступая на его тело, я левой лапой надавил на его грудь, прижимая к асфальту. Он убрал руку с шеи, и я увидел тоненькие струйки крови. Похоже, я не перегрыз артерию, и потому кровотечение было слабым. Он приподнял голову и, практически шепотом, что-то сказал. Я поднял правую лапу вверх и с силой ударил ею ему в лицо, ударяя его затылком об асфальт. Я вновь поднял лапу. Его глаза помутнели, скорее всего, от удара он потерял сознание. Новый сильный удар, я попытался вдавить его череп в асфальт и услышал хруст под моей лапой. И вновь моя лапа поднялась вверх. Последний удар раздавил его череп, забрызгивая кровью и его мозгами асфальт под нами. Поднялся неприятный запах ацетона, и я спрыгнул с его тела. Зверь сделал свое дело и потому, он развернулся в сторону и начал бежать. В глазах начало темнеть и я проснулся.
Глава 6
День шестой
Открыть глаза этим утром, было необыденно сложно. Казалось, что Зверь “гуляет” несколько часов, а по ощущениям я всю ночь бегал по городу. Как же мне плохо. Это совокупность духовных и физических ощущений, которые просто разрушали всего меня. Во рту оставался слабый привкус испорченной крови. При малейших движениях тело все так же отзывалось острой болью. С моим уровнем регенерации, я думал, за ночь полностью исцелюсь, но, похоже, пробежка усугубила мое состояние. Пускай болело не так сильно, как вчера утром, но сам фактор боли злил. Особенно когда он вперемешку с безумным недосыпом и адским чувством вины.