И тем мучительней был неподдельный интерес в его глазах, рассматривавших нас… свою сегодняшнюю дичь.
Он наслаждался нашим ужасом — каждым его мигом!
Будто в подтверждение, широкая пасть распахнулась еще шире, с насмешкой перекатывая звук, в котором можно было угадать и недовольное ворчание, и хрип больного…
Раздался тонкий визг… И все пришло в движение!
Ведомые инстинктом, лошади встали на дыбы, сбрасывая седоков яростно, бескомпромиссно! В ошеломлении большинство людей тут же оказались на земле — под копытами, ловя глухие удары, и одновременно с хрустом костей наполненные болью крики вспороли воздух!
Те немногие, кто сумел удержаться в седле, пытались направить обезумевших животных, но… сами не знали куда! И только танцевали на месте, бесполезно разукрашивая крупы кровавыми потоками от понуканий оружием…
Мне повезло — вместо того, чтобы влиться в этот хаос, моя гнедая застыла. И у меня был целый вдох на сборы. Я намертво вцепился в поводья, слился со стременами и наметил путь… не отрывая взгляда от того, чего не видел ни один живущий… нет, выживший. («Хотел бы я стать первым!»)
Среди лежащих в лужах крови, бегущих слепо, напролом, пытающихся безуспешно увернуться, он скользил неуловимо быстро, почти изящно, с легкостью обгоняя всадников, срывая их с лошадей, раздирая в клочья, выкусывая горло или милосердно ломая шею легким касанием лап… Играя.
И было очевидно: не уйдет никто! Не мог уйти.
«Хотя бы попытаться!»
Вцепляясь в гриву, я развернул гнедую в сторону, где слышалось кипение реки… и поразился дикой мысли: «Зачем он убивает всех? Ведь всех ему не съесть, пусть и при таких размерах! Бессмысленная трата…»
Мимо пронеслось искаженное до неузнаваемости лицо. Наш кузнец (гора, не человек) бежал, подпрыгивая, будто в танце, с беспомощно болтавшимся мечом, который бил его по ногам и замедлял…
Так неужели же и я останусь здесь навсегда? С разодранным нутром, украсив своими бесконечными кишками тропу, как наш гончар… наш лучший горшечник…
— Давай!!!
Резко вдохнув, я всадил пятки в бока лошади, но, казалось, та даже не заметила — летела из последних сил, не меньше меня желая уйти от смерти!
И каждый вдох сменялся криками друзей: шипенье легких — крики — шипенье… крики… шипенье…
Но очень скоро (намного быстрей, чем можно было ждать!) все стихло. Кроме растущего рычания за моей спиной.
А жаль — река была так близко! Ее бурление уже почти перекрывало неотвратимое движение моего убийцы, ее ложе из потоков белой пены угадывалось в просвете впереди, ее влажное дыхание бессовестно дразнило спасением… Недостижимо близко!
Рука схватила нож. Истертый, с обломанным концом — давно нужно было бы его сменить, но он не раз выручал меня в походах. Счастливый. Ну, что ж, в последний раз, мой друг! Уж лучше так, чем подыхать от смрадной пасти…
Вдруг что-то подсказало: «Сейчас!», и, удивляя сам себя — пригнувшись, я съехал набок. Удар сотряс не только лошадь — целый пласт земли под ней скользил, неся к обрыву гнедую, меня и… его, верхом на нас обоих!
На миг все застыло… Почти человеческий азарт (он таки догнал меня!) придал осмысленное выражение звериной морде, клыкастой, истекающей слюной… И тут его лапа обрушилась, срывая голову у лошади, распарывая мою ногу, скребя когтями по кости («Почему не больно? Должно же быть!»)… Пасть распахнулась в ладони у моего лица… Дохнуло смертью…
И странный, неуместный звук донесся из клокочущих глубин кошмарной твари!
Удивленно слушая скулеж вперемешку с разъяренным ревом, какое-то мгновение я смотрел на рукоятку, торчащую меж панцирных пластин… Они смыкались на его груди, надежно защищая… Все, кроме точки, в которую был всажен мой любимый нож! Из-под которого теперь толчками выплескивалась кровь и заливала мне одежду…
«Я это сделал? Когда?! Ведь не собирался… Я себя хотел убить! Чтоб избежать…»
И мы свалились!
Вода приняла нас, окрасившись в черно-багровые тона («Откуда столько крови? Не может быть, что вся — моя!»). И вот тут-то наконец меня настигло в полной мере.
«Аа-а-а… это все же… бо-о-ольнооооооооооооо!»
Вдруг милосердно-сильный подзатыльник вышиб боль из тела… вместе с духом…
** ** **
Меня били по голове. Безжалостно и непонятно…
Огромные камни обрушивались на темя со скучной равномерностью, будто кто-то старательно утрамбовывал землю или разминал шкуры, наполняя мир тишины гулом далеких раскатов… Монотонное неотвязное «буммм!» отзывалось эхом внутри… повторялось снова и снова… и снова…