— Господа! — Его голос гулко прозвучал под сводами нижнего зала, перекрыв гомон, и кардинал Левий ощутил прилив глубокой симпатии к олларианцу. — Я уверен, что мой достойный собрат не замешан в гнусном убийстве графа Штанцлера. Он всего лишь слепое орудие в руках подлого человека. Разве герцог Алва послал бы его сегодня сюда одного, без всякой охраны, если бы господин кардинал участвовал в его замыслах?.. Вы же сами видите, брат мой, — прибавил он, обращаясь к Левию, — Ворон нисколько не дорожит вами.
— Я повинуюсь только Создателю, достойный брат, — тут же отозвался кардинал. — Мне не нужна охрана герцога. Я не могу бросить своих единоверцев на ложном пути. Я приехал, потому что я не враг, а друг.
— Друг? — звонко переспросил юный Жюльен Горуа, копируя ехидную ухмылку своего эра. — Разве друг стал бы тайком прятать этого убийцу Валме у Ворона?
Военный Совет опять зашумел. Барон Александр Горуа, с самого утра напяливший на себя старомодные тяжёлые латы, одобрил слова сына, громко хлопнув металлической рукавицей по каминной доске.
— Это законная претензия, ваше высокопреосвященство! — воскликнул он.
— Вы не можете отрицать, что увезли и скрыли преступника в ставке герцога Алвы, — поддержал его Рихард Борн.
— В тот момент я счёл его несчастным сумасшедшим, сын мой. Милосердие, адептом коего я являюсь…
— Не о милосердии вы думали, когда помогали убийце сбежать! — взвился Карваль. Он был невысок и коренаст; от гнева его лицо налилось кровью, а усы гневно встопорщились и поминутно шевелились, как у потревоженного жука. — Привезите Валме обратно для следствия и суда, и тогда мы, может быть, и подумаем о переговорах!
— Суд! Суд! — подхватили слова Карваля остальные офицеры. — Убийство графа Штанцлера не должно остаться не отомщённым!
Кардинал Левий снова примирительно поднял руки, пережидая очередной шквал негодования. В сводчатом нижнем зале было полутемно, и из-за красных отблесков пылающего камина казалось, что здесь бушует и плюётся огнём обозлившийся многоголовый дракон. Бессолнечный осенний день хмуро смотрелся в старые, почти монастырские окна, прорубленные в толще стен; он озарял тяжёлый стол с военными картами, несколько дубовых кресел и огромный портрет на противоположной стене. Недавно умерший герцог Анри-Гийом в полный рост присутствовал на совете – в рыцарских доспехах, с мечом в руке и выражением сурового недовольства на ещё молодом, но по-старчески насупленном челе.
— Я понимаю вашу скорбь, дети мои…
— Ваше высокопреосвященство, — вальяжно перебил кардинала полковник Симон Люра, расположившийся у самого выхода из зала, небрежно опершись на балюстраду лестницы. — Здесь собрались люди, которые не нуждаются в ваших проповедях. Они нуждаются в том, чтобы дружбу доказывали не словами, а делами. Убедите герцога Алву выдать нам своего офицера по особым поручениям для разбирательства и суда, и мы воспримем это как жест доброй воли.
— Прекрасно сказано, полковник! — одобрил Дуглас Темплтон. — Справедливость прежде всего!
Надежду на благоразумие Люра следовало оставить. Левий повернулся к Карвалю и графу Агиррэ:
— Как ваш единоверец и друг, я первым воспрепятствую возвращению виконта Валме в этот замок. Разве вы не осматривали помещение, в котором он содержался? Неужели вас не насторожило, что вся охрана лежала без памяти, огонь погас, а стены покрылись ледяной плесенью? Или вы желаете страшной смерти всем защитникам Эр-Эпинэ?
— О чём вы говорите, ваше высокопреосвященство? — искренне удивился теньент Левфож, стоявший за плечом у Карваля.
— Его высокопреосвященство просто шутит! — насмешливо воскликнул юный барон Жорж Гайар, переглянувшись с Жюльеном Горуа. — Он хочет сказать, что этот Валме – сказочное чудище, способное поразить всех нас одним своим взглядом, ха-ха!
— Я отнюдь не шучу, — строго ответил Левий. — Сам виконт не опасен, пока остаётся живым. Казнить его легко, и вы, разумеется, так и поступите. Но к чему это приведёт? По своей неосмотрительности господин Валме навлёк на себя угрозу, которая может стать угрозой для всего замка. Когда мы с герцогом Окделлом подобрали его в деревне, он сказал, что за ним гнался выходец.
— Что? Выходец?! — хором воскликнули Жюльен Горуа и Жорж Гайар то ли с недоверием, то ли с восторгом.
Барон Гаржиак скептически покачал головой:
— Чего не скажешь, чтобы сбежать из темницы!
— Выходец? — удивлённо повторил Удо Борн. — Вот так история! Можно подумать, Дуглас, что мы с вами и не выезжали из Алата. Там обожают подобные сказки.
— Видимо, там он их и набрался! — Капитан Карваль презрительно фыркнул, гневно пошевелив усами. — Выходец! У вашего Валме извращённое воображение. Вся эта семейка – лжецы, пустомели и мерзавцы.
— А я думаю, господа, — объявил полковник Люра, широко осклабившись, — что под выходцем господин Валме имел в виду свою совесть, давно скончавшуюся в страшных муках. Неудивительно, что увидев покойницу, виконт до смерти перепугался.
Граф Дени Агиррэ тоненько захихикал, и барон Горуа тут же последовал его примеру, разразившись громким лающим хохотом.
Епископ Риссанский пропустил их веселье мимо ушей.
— Вы говорите серьёзно, брат мой? — обеспокоенно спросил он у Левия. — Вы уверены, что виконт Валме не вводит вас в заблуждение?
— Спросите у теньента Дюварри, — ответил Левий. — Кажется, это вы, сударь, обнаружили позавчера тело графа Штанцлера и всех караульных, лежавших без сознания? Расскажите об этом епископу во всех деталях. Ведь вы, брат мой, как никто другой можете узнать признаки, свидетельствующие о выходце.
— Что? Неужели это действительно так серьёзно? — Барон Гаржиак удивлённо повернулся к Луи-Полю Риссанскому. — В этой болтовне есть хоть какой-нибудь смысл, ваше преосвященство?
Епископ не ответил, пребывая в сильном волнении.
— А виконт… — проговорил он, обращаясь к Левию, — Виконт знал этого выходца… живым?
Левий многозначительно кивнул.
— Да. И вы тоже, — негромко произнёс он. — То, о чём вы написали мне из Атрэ-Сорорес… Ваше предположение оказалось истинным.
Епископ Риссанский ахнул и отступил, прикрыв рот рукой. Все военные с удивлением уставились на него.
— Виконт Валме полагает, что выходец приходил за графом Штанцлером, — продолжал Левий, обращаясь к ним. — Спасая себя, виконт убил графа, но в результате оказался в ещё большей опасности. Если герцог Алва вернёт его вам, в замке возникнет угроза, против которой ваше оружие бессильно.
Уверенность, с которой говорил Левий, и видимый ужас епископа Риссанского произвели на присутствующих некоторое впечатление. Однако Карваль, презрительно оттопырив нижнюю губу, заявил с явным подозрением:
— Мы не так легковерны, как вы, господин кардинал. Если за Валме гоняется выходец, почему тогда Ворон принял его в своей ставке? Разве ему не выгоднее было бы выдать его нам и тем самым погубить? Нет, нас не проведёшь подобными баснями!
— Герцог Алва Повелитель Ветра, — возразил Левий. — В его жилах течёт кровь Ушедших. Для него и герцога Окделла выходец не представляет никакой опасности.
— Полноте, преподобный отче, вы говорите не серьёзно! — воскликнул граф Агиррэ обычным своим снисходительным и чуть саркастическим тоном. — Не могу поверить, что вы, кардинал и магнус нашей пресвятой церкви, произносите подобную ересь! Кровь Ушедших, прости меня Создатель! Да вы кощунствуете против нашей истинной веры!