Сам Люра в ярко начищенной двусторонней кирасе, в чёрном плаще с огромным красным маком на плече, врубился в мешанину человеческих тел, орудуя тяжёлым мечом. Его появление придало восставшим бодрости, но новая порция ядер заставила их отступить. Люра рявкнул приказ: «К баррикадам!», и его всадники повернули коней к укреплениям, которыми жители деревни перегородили улицы. Второй эскадрон Грасси с победными криками взлетел на мост и, промчавшись по нему вихрем, начал преследование. Следом на мост ступила пехота, разворачиваясь на ходу, чтобы тремя колоннами атаковать три главные улицы Алейе.
Но на сходе с моста и кавалерия и пехота оказались под убийственным огнём со стороны баррикад. Люди вынуждены были отступить. Однако это было лишь временное замешательство: Гирке знал слабую сторону противника. Связав Люра боем с Грасси, он бросил пехоту в обход, через задние дворы. Оставив улицы, солдаты бросились к огородам и палисадникам, ломая заборы, продираясь через живые изгороди, взбираясь на деревья и крыши. На добровольцев графа Агиррэ, вчерашних крестьян, привыкших больше к мотыге, чем к ружью, находила оторопь при виде пехотинцев, угрюмо и упорно лезущих изо всех щелей. Как зрелые осенние яблоки они сыпались через окна и двери, чёрные ходы, отдушины и чердаки. Вдобавок граф Агиррэ, человек нерасторопный, не успел раздать всем добровольцам порох и пули. Расстреляв имеющийся запас почти без толку, мятежники с правого края деревни побросали свои позиции и в испуге побежали в поле, надеясь там спастись от волны наступающих. Напрасно: они попали под копыта тяжёлой конницы Алвы, которая как раз выступила из-за холмов.
Панические вопли повлияли на боевой дух оставшихся добровольцев самым плачевным образом. За какие-нибудь четверть часа солдатам Гирке удалось вытеснить вчерашних крестьян графа Агиррэ практически из всех домов вдоль главных улиц деревни. Красные тряпичные маки усеяли осеннюю грязь: добровольцы срывали их, боясь стать удобными мишенями. Поняв, что происходит что-то неладное, барон Горуа отправил на подмогу отряд верховых дворян под предводительством своего сына, но было уже поздно. Пехотинцы Гирке заняли позиции у окон и на крышах и обстреливали ставшие теперь бессмысленными баррикады с тыла.
— Где граф Агиррэ? Где мой эр? — кричал юный Жюльен Горуа срывающимся мальчишеским голосом, гоняя коня между укреплениями под перекрёстным огнём.
— Назад! — рявкнул на него Люра, которому бесполезная подмога перегородила путь. — Уступи дорогу!
Граф Гирке, чей отряд занял дом, выходящий на улицу как раз в этом месте, хладнокровно выглянул из оконной щели, оценил вид на зады противника – отсюда были прекрасно видны спины незадачливых защитников баррикады, и скомандовал:
— Аркебуз!
Выстрел прозвучал почти неслышно в топоте копыт, криках людей и непрестанной пальбе из соседних зданий. Под правым глазом у Люра расцвёл красный мак, и полковник начал заваливаться с коня.
— Перезаряжай и стреляй! — спокойно приказал Гирке своим солдатам.
Растерянный Жюльен Горуа гарцевал на коне в центре баррикады, инстинктивно поддерживая падающего Люра.
— Полковник убит! — кричал он в ужасе. — Люра убит!
Этот крик подхватило сразу несколько голосов. Несколько дворян постарше окружили юношу и вынудили его повернуть к Эр-Эпинэ. Всадники Люра начали отступать следом за ними, неся существенные потери: им поливали перекрёстным огнём отовсюду. Замысел Алвы осуществился: выброшенные из домов деморализованные добровольцы Агиррэ оказались под копытами у собственной кавалерии. Оставшихся в живых бедолаг додавили эскадроны Грасси, порядком потрёпанные, но ещё боеспособные. А те несчастные, кто в поисках спасения пытался добраться до реки, попадали под обстрел мушкетёров Лефлёра.
Робер, хотя и находился в отдалении от деревни, с невольным ужасом наблюдал за тем, что творилось в той стороне и с горечью ощущал собственную беспомощность. Эти люди были его крестьянами, поскольку регент признал его в качестве герцога Эпинэ! Только некоторым везунчикам, бежавшим в поля, удалось разминуться с конницей Алвы и его мушкетёрами. Робер заметил, что на окраине Алейе задымилось два-три дома; очевидно, граф Агиррэ велел своим добровольцам поджигать здания при отступлении. Приказ был правильным, но какой дурак мог надеяться на его исполнение! Ни у одного крестьянина не поднимется рука на крестьянское жилище.
— Похоже, граф Гирке взял деревню. — Алва повернулся к Роберу (Иноходец ехал по правую руку от него). — Но взгляните вперёд! Разве это не ваши агарисские друзья?
Действительно: несмотря на внезапность нападения, Рихард, Удо, Дуглас и Анатоль успели построить алатскую конницу в боевой порядок. Но ни впереди, ни позади, ни по бокам её не стояло пехоты. Последние новости от Гаржиака ещё не пришли, однако теперь в них не было нужды. Полковник Пикмаль изменил мятежникам.
— Кажется, что они настроены серьёзно, — сказал виконт Валме, ехавший по левую руку от Ворона.
— Ведь вы не станете стрелять первым? — вполголоса спросил Робер у Алвы.
— Почему нет? — удивился тот. — У меня есть в запасе не меньше двух залпов.
— Тогда позвольте мне сначала поговорить с ними, — попросил Робер, натягивая поводья.
Алва ограничился кивком, и Робер бросил своего пирофора вперёд, навстречу алатской коннице. Он не озаботился тем, чтобы вынуть платок и повязать его на поднятую шпагу в знак переговоров. Он был бы даже не против, если бы какой-нибудь нервный алатец выстрелил в его сторону, неверно истолковав его намерения.
Но этого не произошло. У наёмников оказались крепкие нервы; к тому же Рихард, обладавший орлиным зрением, узнал его издалека.
— Стой! — крикнул он, когда Робер оказался в сотне бье от первой линии. — Если ты с предложениями от Алвы, то говори оттуда, где ты есть!
Робер остановился: второй Дракко слушался его по мановению пальца. В мыслях у Робера внезапно стало пусто. Что он мог сказать четырём упрямцам, вцепившимся в прошлое и словно поклявшимся не внимать голосу разума?
— Друзья! — крикнул он хрипло, подавшись вперёд. — Альдо мёртв. Что бы вы не делали сейчас или потом, его уже не воскресить. Ничто уже не будет как прежде. Но вы можете вернуться в Талиг и получить обратно свои имения и титулы. Я предлагаю вам мир. Разве есть что-нибудь, ради чего сегодня стоит проливать кровь наших людей?
— Это Ворон пообещал тебе вернуть наши права? — насмешливо осведомился Анатоль Саво.
— Алва не лжец, — твёрдо ответил Робер. — И вам это известно. Герцог Окделл и я на его стороне.
Дуглас Темплтон, приходившийся вассалом Окделлам, кинул вопросительный взгляд на Рихарда Борна. Тот яростно покусывал нижнюю губу.
— Пусть ваши люди разойдутся, оставив плату себе, — продолжал Робер. — А вы идите за мной. Я ручаюсь за вашу свободу и безопасность.
— Нет! — резко выкрикнул Рихард отрывистым голосом. — Никто не скажет, что граф Борн струсил в бою перед Вороном! Я не позволю равнять меня с этим предателем Пикмалем!
— Рихард!.. — попытался образумить его Робер, но Борн перебил его:
— Возвращайся обратно к своему новому сюзерену! — крикнул он презрительно. — И скажи ему, что истинные Люди Чести всегда и во всём идут до конца!
Робер невольно дёрнулся как от пощёчины. Даже если бы Борн прямо назвал его предателем, это не потрясло бы его сильнее. Рихард сказал правду: он, Иноходец Эпинэ, действительно нашёл себе нового сюзерена!
Обратный путь прошёл как в тумане.
Ворон ждал его, слушая доклад адьютанта, только что присланного полковником Гирке.
— Граф сообщает, что Люра застрелен, — бросил он, когда Робер приблизился. — Агиррэ ранен. Мятежники отступают к вашему замку. А ваши агарисские друзья, как я вижу, предпочитают драку?
Робер кивнул, чувствуя странный спазм в горле.