— Он никогда не простит! — резко бросила Каталлеймена прямо в лицо Дику. — С ним поступили несправедливо. Беатриса Борраска была такой же лживой, похотливой кошкой, как твоя бесценная королева, кузен. Они с Эридани попросту оболгали Ринальди. Он имеет право на воздаяние.
Ричард обомлел. Такого он даже не предполагал.
— Но разве месть – это самое главное, кузина? — спросил он встревоженно. — Разве для Одинокого нет ничего важнее прошлой человеческой жизни?.. Нет! Это не так! Ему важнее настоящее. Огонь Этерны – вот что для него дороже всего на свете! — выкрикнул он во весь голос догадку, которая осенила его в Эр-Эпинэ. — Отдайте ему этот огонь – и он простит всё, раз и навсегда забудет любые обиды, которые пережил человеком! Вы можете помочь ему возродить Этерну. Ойдма подарила свой огонь вам, а вы знаете, как передать его неповреждённым. Да вы только что сами признались в этом!
Каталлеймена молчала и только смотрела на Ричарда огромными остановившимися глазами.
— Если вы отдадите свой огонь Ринальди Ракану, он простит эра Рокэ, — договорил Дик, чувствуя, что внутренне весь дрожит от напряжения. — Он снимет проклятие, и всякая опасность для Кэртианы пропадёт. Я пришёл сюда для того, чтобы выкупить у вас пламя Этерны, кузина. Вот что мне нужно на самом деле.
— А!.. — медленно протянула Каталлеймена. Застывшее лицо её казалось какой-то деревянной маской. — Вот что вам понадобилось, кузен Литтион!.. А что я получу взамен?
Дик бросил взгляд на бледную, почти не различимую тень у своих ног. Уезжая в Гальтару, он оставил Рамиро своему эру в качестве дополнительной защиты от раттонов. Но теперь литтэн был нужен ему самому.
Он мысленно позвал гончую. Бледная крошечная тень начала постепенно наливаться чернотой и расползаться у его ног как чернильная клякса. Спустя несколько минут она приняла форму собаки, а ещё спустя мгновение сам Рамиро поднялся из неё, высунув язык на манер запыхавшегося от быстрого бега пса.
Ричард опустился на одно колено и снял с литтэна ошейник, сплетённый Гиллалуном, когда они ещё находились в Молло после спасения из Лабиринта. В потайном кармашке Дик спрятал карас, выпавший некогда из меча Раканов – лучший тайник трудно было придумать. Зажав камень между пальцами, Ричард поднялся и показал его Каталлеймене, которая следила за его действиями глазами, горевшими синим огнём.
— Ты получишь то, что хотела, — негромко сказал он, поднимая карас, крепко сжатый в руке.
— Твоё повелительство? — произнесла она хрипло.
— Да. И моя жизнь, — просто ответил Дик.
Каталлеймена медленно покачала головой, не отводя, однако, глаз от караса.
— Короткая человеческая жизнь в обмен на моё бессмертие? — спросила она. — Этого слишком мало.
Но Ричард не дал себя обмануть.
— Нет, — ответил он спокойно. — Не человеческая жизнь. Род Лита должен был длиться в Кэртиане вечно. Его семени назначалось рождать Повелителей Скал круг за кругом, пока жива Кэртиана. Но у меня нет наследника. С моей смертью кровь Лита иссякнет, как ты и хотела. Я предлагаю честный обмен, Каталлеймена. Бессмертие моего рода на твоё личное бессмертие. Это справедливо.
Каталлеймена промолчала, пристально глядя на него. Ричард стоял прямо перед ней – неподвижный, как утёс, твёрдый и незыблемый, как скалы. Осенний ветер ласково играл его волосами.
— До конца этого круга осталась всего неделя, — продолжал Дик решительно. — Найди Одинокого и проведи обряд, который Ойдма проводила с тобой, не меняя в нём ничего. Отдай всё. В обмен на пламя Этерны проси у Ринальди прощения для эра Рокэ и его рода. Ринальди ты легко сумеешь отыскать: он твоей крови, и вдобавок, в нём, как и в тебе, горит огонь бессмертия. Я знаю: после обряда ты умрёшь, но твои потомки станут править Кэртианой и унаследуют власть Повелителей Скал. Разве это не то, чего ты всегда хотела? Я отдаю это тебе.
Каталлеймена продолжала молчать – то ли в нерешительности, то ли в слишком сильном изумлении. Ричард, поражённый её бесчувственностью, начал горячиться.
— И ты ещё назвала Катари лживой кошкой! — воскликнул он, глубоко задетый. — А разве ты сама не клялась, что предпочла бы умереть со своим мужем, чем жить вечно? Значит, ты столетиями лгала – всем, и самой себе тоже! Антемион погиб, защищая Этерну. Он потерпел поражение, как мой отец в Ренквахе от эра Рокэ. Но ты – ведь ты можешь победить там, где он проиграл. Ты можешь выиграть эту битву после него и ради его детей. Разве это не стоит всего, что у тебя есть?.. Моя матушка не стала бы раздумывать ни секунды. Она спасла бы дело моего отца, будь у неё такая возможность, даже если бы сама в него не верила!
Каталлеймена как зачарованная сделала шаг по направлению к Ричарду.
— Если меня не станет… — произнесла она прерывающимся голосом, — если меня не станет, Рокэ лишится моей защиты. Все мои создания исчезнут вместе со мной.
— Тогда нам нельзя терять времени, — решительно ответил Дик. — Пусть они прямо сейчас сгонят всех раттонов в Гальтару.
— Им это не под силу, — призналась Каталлеймена просто. — Иначе я давно сделала бы это. Это под силу только тебе, кузен Литтион.
Ричард посмотрел на неё вопросительно. Каталлеймена пояснила:
— Я уже сказала тебе: раттоны питаются магией. Средоточие магии Кэртианы – Сердце Скал. Только ты и Рокэ можете взять его в руки. Ты и сам знаешь это. Ты уже касался его. Когда ты покажешь его раттонам, все они сбегутся к тебе.
— И тогда… Тогда родится Зверь, не так ли? — спросил Дик. — Что такое Зверь?
— Преддверие конца, — ровным голосом ответила Каталлеймена. — Все магические силы Кэртианы находятся в подвижном равновесии. Если ты нарушишь его, все стихии выйдут из-под контроля. Ты можешь вызвать Зверя по своему желанию, но остановить его способна только твоя смерть. Но разве не ею ты сейчас торгуешь?
Ричард кивнул и на минуту задумался.
— Раттоны увидят Сердце Скал? — спросил он.
— Да, если ты поднимешь его на Блуждающую башню.
— Как мне позвать её?
— Тебе не нужно звать, — ответила Каталлеймена с лёгкой улыбкой. — Она придёт к тебе сама.
Ричард оглянулся вокруг: четыре башни Гальтары стояли на своих местах, и над Холмом Ушедших возносилась Терраса Мечей, чьи каменные лезвия блестели сейчас как стальные. Пора было заканчивать торг.
— Тогда решено, — отрывисто произнёс он. — Жизнь за жизнь, кузина, бессмертие за бессмертие.
Он разжал пальцы и протянул Каталлеймене карас, лежащий на открытой ладони.
— Бессмертие за бессмертие, — эхом повторила она и взяла камень.
Договор был заключён. Ричард поклонился и надел шляпу. Затем он повернулся лицом к низкому осеннему солнцу, чтобы насладиться его последним ласковым теплом. Каталлеймена больше не интересовала его.
— Кузен Литтион.
Она окликнула его уже стоя у стены. Ричард давно отпер камень, но Оставленная почему-то не торопилась исчезнуть в его глубине.
— Я хочу спросить тебя, кузен, — произнесла она так просто, словно была его сестрой – Айрис, Дейдри или Эдит. — Помнишь ли ты то имя, которым называли меня мой отец и Ант?
Откуда же Дик мог узнать его? Как он мог помнить вещи, случившиеся на заре мира? Разве последний Окделл был свидетелем творения? Однако, глядя в лицо, такое юное и прекрасное, он произнёс не задумываясь – так уверенно, словно называл имя сестры:
— Ага́пэ.
Каталлеймена улыбнулась и кивнула ему на прощанье.
— Постарайся не умереть до того, как загонишь Изначальных тварей назад в Лабиринт, кузен.
Глава 8. Зверь. 2
2
Ночь горела. Чёрное небо лизали гигантские языки пламени; багровое зарево стояло над правым берегом Жолле от леса святой Мартины до деревушки Алейе. Река отражала пожар и казалось, что тем самым она удваивала его.
Это было похоже на конец света.
Гарь и дым разносились на множество хорн, и чудом спасшиеся люди, отведённые Алвой на левый берег, задыхались и надсадно кашляли. Вода преграждала дорогу пожару, но не отравленному им воздуху. Эр-Эпинэ, охваченный пламенем, чадил, как гигантский факел: крыши и перекрытия его давно обвалились, колокольня сломалась, как спичка, из провалов окон и дверей тёк расплавленный жар. Время от времени гулко бухали взрывы: это взлетали на воздух бочки с порохом, припрятанные мятежниками в погребах.