Восстания больше не существовало. Никола Карваль погиб на равелине, пытаясь потушить вспыхнувшие фашины. Теньент Левфож нашёл свой конец под обрушившимися крышами замка, когда пытался спастись вместе со своими артиллеристами с занявшейся огнём батареи. Раненный граф Агиррэ задохнулся в дыму; теньент Дюварри и Жорж Гайар сгинули без вести в кромешном аду начавшегося пожара. Несчастный барон Горуа истлел прямо в своих старомодных доспехах: его вопли долго звучали в ушах у слуг, так и не сумевших вытащить старика из тяжёлых раскалённых лат. Его сыну повезло больше: к счастью, граф Гирке успел захватить юнца в плен и переправить в ставку Алвы.
Сам Гирке не уцелел. Прикрывая отход своих людей, он, как и многие, стал жертвой удушья.
Солдаты противоборствующих сторон забыли о противостоянии: смешавшись в одну кучу, побросав оружие, они торопились перебраться на противоположный берег, кидаясь прямо в ледяную воду. Обезумевшие лошади носились среди таких же обезумевших людей, топча неосторожных и раненых; казалось, они тоже разносят огонь, как разносили панику. Вопль ужаса и боли поднимался над местом недавней битвы. Огонь расплывался на земле кровью, а кровь – огнём.
— Это Закат! Это Закат! — кричали те, кто ещё был в состоянии издавать членораздельные звуки.
В этом чудовищном столпотворении только один Алва сумел сохранить хладнокровие. Он организовал отход своих людей и сдавшихся алатцев через возведённую на севере переправу. Агарисским изгнанникам несказанно повезло: герцог Эпинэ успел вытащить из сражения не только Дугласа Темплтона, но и Анатоля Саво, а раненого Удо Борна подобрали на поле боя, переправили за реку на носилках и поручили заботам лекарей. Генерал Лефлёр получил от Ворона приказ вылавливать из воды всех, кто сумел добраться до берега. Из нескольких тысяч защитников Эр-Эпинэ уцелела едва половина; оставшиеся в живых полностью утратили боевой дух.
Всех спасшихся Алва отвёл подальше на север, чтобы уберечь от удушающей гари. Теперь между ним и Нежюром стояла стена огня, едва сдерживаемая рекой. Оба моста – ближний, у Алейе, и дальний, Нежюрский, были охвачены пламенем; сообщение с городом прервалось.
Виконт Валме успел прислать лишь одно донесение через генерала Лефлёра: по его словам, отряд герцога Окделла своевременно отступил из леса святой Мартины под защиту городских стен.
«Герцог отправил своих людей рыть траншеи, чтобы остановить пожар на подступах к городу, — гласила беглая записка, небрежно набросанная карандашом. — Барон Гаржиак с полковником Рёдером заняты тем же. Мы же с мэром и горожанами занимаемся подвозом воды. Кардинал Левий и епископ Риссанский (герцог Окделл спас их обоих из замка) укрепляют наш дух молитвами. Они взяли на себя заботы о женщинах и детях».
Робер Эпинэ, завершивший размещение алатских пленных, застал Ворона за чтением этого донесения. Вокруг регента так и сновали адъютанты и офицеры, ожидающие приказов.
— Что это? Это от Дикона?.. — тревожно спросил Робер. — Надеюсь, он уцелел?..
— Да, хвала Абвениям, успел отойти в Нежюр, — ответил Алва, передавая ему послание Валме. — И он всё-таки спас милого его сердцу Левия вместе с Феншо-Тримейном! Этот юноша упрям, как истинный надорец: непременно поставит на своём… Ваши агарисские друзья устроены?
— Да, — отозвался Робер, пробегая листок глазами. — Слава Создателю!.. Судя по тому, что пишет Валме, у Нежюра есть шанс удержаться.
— Надеюсь. Ваш барон Гаржиак – толковый человек, — согласился Алва. — Если бы остальные ваши вассалы были подобны ему, вы не потеряли бы сегодня свой фамильный замок. Как ваш раненый друг? Ещё не умер?
— Удо Борн? Жив, — отозвался Робер. — Лекарь говорит, что пока остаётся надежда.
— Тем хуже для графа Борна, — холодно бросил Алва.
— Праматерь Астрапэ! — воскликнул Робер. — Неужели вы до сих пор думаете о судах и казнях, Рокэ?..
— Если Борн выживет, суда не избежать, — ответил Алва. — И вы это знаете не хуже меня. Вы ведь сами предлагали ему сложить оружие.
— А как же Дуглас и Анатоль?..
— Они сдались вначале боя. Для них ещё возможно прощение, если они захотят просить о нём. Но Удо Борн сражался до конца. Для него же будет лучше, если он последует за своим братом в Рассветные сады, предназначенные для таких храбрецов.
— Монсеньор! — окликнул Алву какой-то запыхавшийся офицер. — Что прикажете делать с мостом возле деревни? Огонь идёт на нас!
— Сломайте опоры и сбросьте в воду! — распорядился регент. — Капитан Монтойя! Возьмите людей и сделайте за мостом земляную насыпь. И снесите все лачуги, все строения, которые стоят у воды! Быстро!
Люди забегали, таща к мосту тележки с землёй и топоры. Скоро раздались удары железа по дереву, кашель задыхающихся в дыму рабочих и резкие выкрики офицеров. Сваи моста, горящие, как огромные свечи, с шипением начали падать в воду.
Робер перевёл взгляд дальше на юго-запад: там в бушующем море огня возвышался чёрный силуэт каменных стен Эр-Эпинэ, а перед ним полыхала деревня, где сейчас можно было рассмотреть только остовы отдельных зданий. Дым клубами поднимался в небо и валил через реку; к счастью, они с Алвой стояли на достаточном отдалении.
— Это похоже на преддверие Заката! — вырвалось у Робера невольно. — Ужасное зрелище! Что мы с вами натворили, Рокэ? Вы велели мне стрелять из лука Астрапэ, чтобы защитить нас. И к чему это привело? Неужели вам не кажется, что сегодняшний пожар – это предвестие конца мира?
Алва не слушал. Он пристально вглядывался в языки пламени и вдруг резко выбросил руку вперёд, указывая на багровое зарево в небе.
— Смотрите! — отрывисто произнёс он. — Видите этих тварей – там, над башнями? Они всё-таки нашли выход из ловушки!
Удивлённый Робер вгляделся внимательней: над пожарищем кружили создания, похожие с такого расстояния на уродливых насекомых. У них были узкие длинные крылья и тощие туловища, как у оголодавшей саранчи.
— Раттоны?! — вырвалось у него.
— Раттоны, — мрачно подтвердил Алва. — Крылатые ведьмы. Они пытаются спастись из огня.
Робер мгновенно вытащил свой лук из сумки за спиной, прицелился и пустил стрелу в одну из тварей. Глаз у него был верный: саранча издала пронзительный визг и рухнула обратно в огонь. Но другая рванулась вверх и в сторону, уходя в темноту. Робер не успел натянуть лук вторично, как она исчезла.
— Сколько же их? — с ужасом спросил Робер, поворачиваясь к Ворону. — И скольких из них мы прикончили в этом пожаре?
— Этого никто не может сказать, — ответил Ворон, мрачно усмехнувшись. — По крайней мере сейчас. Но двух паразитов мы с вами сегодня уничтожили.
Робер опустил лук и с горечью покачал головой.
— Стоило ли это таких жертв? — проговорил он. — Сколько людей погибло! Посмотрите! — Он взмахом руки очертил противоположный берег. — Там же не осталось ничего живого. Закат уже начался, Рокэ, и виноваты в этом мы с вами.
— В этом виноват покойный граф Штанцлер и погибшие мятежники, — холодно возразил Ворон. — Не я приманил раттонов в ваш замок, да и не вы тоже. Это сделали те, кто мечтал о Великой Эпинэ. Меня не радует то, что происходит – не больше, чем вас, но некоторые язвы нужно выжигать, чтобы не началась гангрена.
— И сколько же ещё вы предполагаете сжечь? — спросил неприятно поражённый Робер.
Алва развернулся к нему всем телом:
— Больше ничего. Сейчас я охотно потушил бы пожар. Но это опасно: я никогда не управлял стихиями.
Эпинэ посмотрел на Алву с недоумением. Тот усмехнулся.
— Разве вы не помните? Я заменяю Повелителя Ветра, — пояснил он. — Если бы мне удалось вызвать ветер и направить его в нужную сторону, огонь, возможно, получилось бы сбить. Но как это сделать?
— Рог! — осенило Робера. — Охотничий рог! Дикон говорил, что Анэм оставил его своим потомкам – наверняка для того, чтобы можно было вызвать ветер!