Агарис пропал, и вместо него выросла Кагета. Алтарь Повелителей Ветра оказался треснувшим шаром из горного хрусталя, сваленным в кучу вместе с другими предметами ремесла какой-то бирисской гадалки.
Но помимо этих четырёх, имелся ещё один, пятый. Каменный, как и алтарь Лита, он был похоронен высоко в Саграннских горах. Именно его нашла некогда Премудрая Гарра и именно на нём она предсказала судьбу самому Дику и Алве. Прямоугольный, как надгробная плита, и чёрный, как зёв Лабиринта, он, вероятно, был создан в честь погибшего Антемиона, прародителя Раканов.
Пять алтарей и пять реликвий! Вот что оставили Ушедшие своим потомкам. Меч с кинжалом, огненный лук, морской жезл, охотничий рог и корона Раканов соответствовали гранитному кубу Лита, золотой пирамиде Астрапэ, аквамариновой колонне Ойдмы, хрустальному шару Анэма и прямоугольной плите Антемиона. Ричард словно воочию увидел мысленным взором далёкое прошлое: плиту спрятали в Саграннах последние жрецы абвениатов; пирамидой тайно завладели гоганы; жезл нашли и схоронили эсператисты; шар хранился у Каталлеймены, но она потеряла его, как и охотничий рог. И только алтарём Лита завладели раттоны, выев изнутри человеческих служителей Ушедшего бога.
«Я должен сообщить об этом монсеньору!» — подумал Дик, встрепенувшись, но тут же опомнился и похолодел.
Ему больше никогда не доведётся разговаривать с эром Рокэ. Они расстались навсегда. Возможно, ему удалось бы передать Ворону записку в ошейнике Рамиро, но писать было не на чём да и некогда.
Минуту Ричард напряжённо размышлял об этом. Потом ответ пришёл сам.
«Блуждающая башня! — сообразил он, ласково проведя рукой по камням кладки. — Она наверняка найдёт монсеньора в нужный момент и позволит подняться. Тогда он узнает обо всё сам».
Следовало торопиться. Время шло, а он ещё не видел всех своих врагов.
Сколько их? Если он считал правильно, то их должно было быть двадцать шесть.
Башня повернулась на юго-запад, к морю. Теперь Ричард видел не океан, а извилистую линию побережья. Тощие русалы со змеевидным хвостом и узкими стрекозиными крыльями словно бы плыли оттуда по воздуху, устремляясь к Гальтаре. «Птицерыбодевы!» — вспомнил Дик словечко, которое употреблял виконт Валме. Их бледные лица искажала алчность.
Однако Ричард насчитал только трёх тварей, хотя среди дельфинов недоставало пятерых. Но сколько он не убеждал башню показать ему двух оставшихся, картина никак не менялась.
Значит, двоих русалов уже уничтожили: или Робер со своим луком, или выходцы!
Обнадёженный этим открытием, Ричард велел башне двигаться дальше. Она повернула на юг. Бросив быстрый взгляд, Ричард узнал Алат. Две кошкоголовые твари с львиными гривами бежали оттуда, делая огромные прыжки, и их глаза светились зеленью. Стая крыс неслась за ними следом, постоянно нарастая, как снежный ком.
Но ведь недоставало четверых пирофоров!
Ричард едва сдержал радостный вскрик: с этой стороны тоже погибли два раттона. Но мысль о крылатых ведьмах остудила его: они составляли самый большой отряд врагов.
Их действительно сохранилась целая стая. Они летели к кровоточащему Сердцу Скал со всех сторон света: из Эр-Эпинэ, из Хексберга и из Нохи, где Ричард сам убил двоих. Как и остальные раттоны, они издавали на лету пронзительный визг, созывая своё серое воинство.
Однако их было не шестнадцать, а только десять!
В войне против Кэртианы раттоны тоже понесли потери. С десяток чужаков нашли свой конец ещё до последней битвы.
Ричард сжал рукоятку отцовского кинжала. Сегодня ему, как и Ушедшим предкам, придётся заняться травлей хищников. Но ему не впервой травить волков в зимний сезон. Он будет не один: вокруг него уже собралась его свора, а Изначальные твари только и ждут, чтобы их выпустили из Лабиринта.
— Славная забава, отче Лит, клянусь святым Гермием! Такая, какая и подобает Повелителю.
Один человек против шестнадцати врагов, не считая миллиарда крыс.
Дик едва успел подумать об этом, как внезапно заметил в Гальтаре, в двух шагах от Восточной башни две крайне неуместные здесь фигуры. На одной красовалась чёрно-белая форма унара Лаик, а на другой – тёмная ряса олларианского священника. Обе фигуры показались Дику до странности знакомыми и одновременно полузабытыми – такими иногда бывают люди, явившиеся нам во сне.
— Святой Алан! — невольно воскликнул он.
Новоприбывшие разом обернулись, и Дик, озарённый ослепительной догадкой, едва не позвал в полный голос:
— Паоло! Отец Герман!
Но Паоло быстро поднял руку и так повелительно приложил палец к губам, что Дикон подавился своим восклицанием, удержав за зубами рвущиеся наружу имена.
Разве Каталлеймена не предупреждала его, что Паоло и лаикский священник стали выходцами?..
Отец Герман скупо улыбнулся Дику и сдержанно кивнул головой. Так перед боем один солдат кивает другому. Может быть, мелькнуло в голове у Дика, то, что раттонов в итоге оказалось не двадцать шесть, а всего шестнадцать – заслуга в том числе и этих двух людей?
Несомненно!
«Только осколок человеческой души не позволяет выходцам умереть окончательно, — всплыл в памяти Ричарда голос Каталлеймены. — Память о собственном “я” и бесконечные дурные желания – такова её природа».
Но если желания не были дурными, а душа сохранила память о человеческом достоинстве? Тот, кто являлся честным при жизни, останется таким и после смерти. Паоло и отец Герман сохранили себя и смогли стать истинными воинами Кэртианы.
Но знают ли они, пронеслось в голове у Дика, что они скоро умрут, если Каталлеймена сдержит своё слово, исполняя их договор?
Ричард вгляделся в молодое лицо однокорытника и усталое – священника. «Знают», — понял он.
Однако мысль о смерти после смерти явно не печалила их – они ждали её как избавления. Сегодня их путь подойдёт к концу, и им ничего стыдиться. И живыми, и мёртвыми они всегда оставались людьми.
Их спокойное мужество воодушевило Дика.
Он взмахнул рукой, приветствуя их, и его бывший однокорытник расплылся в широкой улыбке, радостно махая ему в ответ. Затем он указал на запад, словно желая к чему-то привлечь внимание Дика.
Ричард взглянул в указанном направлении и едва не ахнул.
Со стороны Эр-Эпинэ, по той же дороге, по которой приехал он сам, к Гальтаре на полном скаку приближалась целая процессия. Впереди на полузагнанном Моро летел Рокэ Алва. Он смахивал на яростный ураган – неумолимый и пугающий. При виде взбешённого эра Дик испытал смешанные чувства: внезапное облегчение и такой же внезапный страх, словно он всё ещё был тем глупым мальчишкой, который вмешался в семерную дуэль, а после невольно обрадовался появлению Ворона на месте драки.
Алва всё-таки выследил своевольного оруженосца и помчался ему на выручку! Виконт Валме сдержал слово, дав Дику два дня, но большего он сделать не смог.
«К счастью, — подумал Ричард, прикидывая расстояние, — до Гальтары ещё неблизко».
Рокэ, разумеется, откажется принимать жертву своего оруженосца. Но договор с Каталлейменой уже заключён, и смерть Ричарда уже продана. Герцог Окделл принял своё решение, и этого не в силах изменить даже герцог Алва.
Рокэ должен жить. От него зависит судьба всей Кэртианы. К тому же только Ракан способен заменить собой погибшего Повелителя Скал. Пусть будущий сын Ворона займёт место Окделла, когда наступит срок.
Следом за Алвой скакал Робер, удивительно похожий на Астрапэ, оседлавшую живой огонь. За его плечами болтался лук, сверкающий солнечным золотом даже в багровом сиянии Сердца Скал. Лицо герцога Эпинэ казалось встревоженным и напряжённым.