Рокэ решил ориентироваться на Холм Ушедших, мечеобразные стелы которого сейчас горели как Закатные факелы. Но его взгляд, пока он карабкался по содрогающимся руинам, был прикован к Блуждающей башне. У её вершины, как стервятники, вились остроклювые крылатые ведьмы, виденные им когда-то в Хексберге. Они падали из багровых облаков и атаковали сверху и сбоку истекающее магией Сердце Кэртианы. Окружённое оранжево-золотым ореолом, отсюда оно казалось похожим на волшебный фонарь, в огромном глазу которого мелькали угольно-чёрные, увеличенные в разы тени. То в нём отражались алчно разинутые клювы и заострённые крысиные когти, то на смену им выступали тяжёлые, как камни, силуэты охотничьих псов. Но взгляд Рокэ выискивал тень человека, и она появлялась: высокий широкоплечий юноша успевал повсюду, а кинжал в его правой руке казался лучом пронзительно-белого света.
Дикон бился там, на башне!
Рокэ не стал окликать его: воина нельзя отвлекать от боя. Но ему требовалась помощь. Стиснув в правой руке меч Раканов, левой Рокэ высвободил из ножен собственную шпагу. В предстоящем бою она вряд ли стала бы подспорьем, но Рокэ не привык пренебрегать своим оружием.
Едва он пересёк границу Гальтары, как его атаковала стая крыс. Шевелящееся серое море, по которому пробегали омерзительные живые волны, преградило ему путь. Он уже видел подобное – совсем недавно, у Эр-Эпинэ. Крысы визжали и прыгали, норовя вцепиться в него зубами; их острые резцы угрожающе высовывались из пастей. Меч Раканов, старый и плохо сбалансированный, почти не помогал против них. Возможно, что он просто предназначался для другой руки.
Рокэ бил крыс, орудуя тяжёлой рукоятью меча как дубиной. Шпага в левой руке приносила почти столько же пользы; большой удачей было то, что, спешиваясь, он не стал снимать с себя шпор. Теперь он перепрыгивал с места на место, давя крысам хребты тяжёлыми кавалерийскими каблуками и вспарывая им брюхо острыми стальными звёздочками. Перед глазами у него время от времени вспыхивал белый огонь; земля вокруг трескалась и проваливалась. Ослеплённые крысы промахивались, лязгнув зубами в доле бье от него, и падали в ямы, отчаянно визжа и размахивая длинными лысыми хвостами. Казалось, что они заполонили всё вокруг, и сами руины превратились в толстый копошащийся грязно-серый ковёр.
Эта картина – почти ирреальная на фоне багрового неба – могла бы примерещиться в бреду разве что сумасшедшему тайновидцу Заката.
Имей Рокэ время задуматься о происходящем, он, вероятно, расхохотался бы от абсурдности собственного поведения. Первый маршал Талига – он сражался в одиночестве против полчища обезумевших крыс, наступающих на него отовсюду!
Этого сражения он мог и не выиграть.
Визг, переходящий в оглушительный свист, раздался сзади. Рокэ обернулся: прямо на него надвигался предводитель стаи – змеехвостая тварь с трепещущими за спиной узкими полупрозрачными крыльями.
«Птицерыбодура!» — мелькнуло у Рокэ в голове.
Так вот как на самом деле выглядит почтенная покровительница Фельпа!
Рокэ бросил быстрый взгляд вокруг себя, перехватывая неудобный меч. Нигде поблизости не виднелось стены достаточно высокой, чтобы прикрыть спину во время боя с раттоном. Это было плохо. Примерившись, Рокэ прыгнул туда, где серый копошащийся ковёр казался тоньше. Он удержался на ногах каким-то чудом: раздавленные им крысиные тела были слишком скользкими, а почва под ними сотрясалась, будто дрожала в ознобе. Повернувшись лицом к раттону, Рокэ поднял меч, но ударить не успел: снова полыхнул белый огонь. Горящие зеленью глаза русала внезапно выцвели и затянулись бельмами. Раттон истошно завизжал и заметался, пытаясь отступить под защиту своего воинства. Рокэ не позволил ему этого. Он снова прыгнул, занося меч, и раскроил ослепшую тварь напополам.
Крысы пришли в неистовое возбуждение. Забыв про живого человека, они с остервенением напали на труп своего предводителя, и принялись безжалостно рвать его зубами.
Расшвыривая их шпагой, Рокэ побежал по направлению к Холму Ушедших, то и дело оскальзываясь. Он видел: Дикон всё ещё бьётся на вершине Блуждающей башни. Его рука со светящимся кинжалом взлетала и опускалась, а литтэны прыгали, норовя вцепиться ведьмам в горло.
Но всё равно врагов было много, слишком много!
Сам того не замечая, Рокэ застонал от нетерпения. Но тут огненная стрела вспорола небо золотистой дугой. Молния клюнула в спину одну из ведьм, кружившихся над башней. Вспыхнувший раттон с пронзительным воплем рухнул вниз. Его тело горело и лопалось с сухим треском, словно туловище саранчи.
За первой молнией последовала вторая, ударившая с той же меткостью. Это Робер вступил в бой откуда-то из-под стен Гальтары! Ведьмы заметались, оказавшись в ловушке между двумя Повелителями, но алчность не позволяла им отступить.
Клац!
Стрельба Робера отвлекла Рокэ лишь на миг, но этим смогла воспользоваться огромная крыса. Она попыталась запрыгнуть человеку на спину и почти преуспела: она повисла на воротнике, вцепившись в край полотна зубами. Рокэ с силой ударился спиной о какую-то развалину, и оглушённая тварь, жалобно пискнув, свалилась. Но она была не одна. Новая волна наступала на Рокэ, возглавляемая кошкоголовой девицей с густой львиной гривой.
Она бросила на Рокэ всю четырёхлапую пехоту. Серые грызуны, мелкие, но проворные, способные уничтожить всё, что попадалось им на пути, вставали на задние лапы и взвивались в воздух, словно самонаводящиеся зубастые ядра. Они искали себе поживу в отчаянно отбивающемся человеке, чтобы превратить его плоть в жалкие кровоточащие лохмотья.
Рокэ дрался как никогда в жизни. Даже на Винной улице ему не приходилось так туго. Тогда ему противостояли только люди, и их было всего лишь около двух десятков. Здесь же на него наступала целая армия остервеневших маленьких хищников, потерявших инстинкт самосохранения.
Нет противника хуже, чем осатаневшая крыса!
Кошкоголовая девица, воспользовавшись тяжёлым положением Рокэ, подкрадывалась к нему осторожно, исподтишка.
«Дикон! — билась у Рокэ в голове навязчивая мысль. — Я должен подняться на башню!».
Но крысиная стая всё теснее сжималась вокруг него.
Вдруг в грязно-сером море, захлёстывающем Рокэ со всех сторон, выросли лиловые валуны. На улицы Гальтары выкатились, блестя лоснящимися боками, несколько неуклюжих бесформенных шаров. Казалось, они целиком состоят из одной смрадной, безостановочно чавкающей пасти. Крысы исчезали в ней сотнями.
Изначальные твари!..
На всякого мелкого хищника найдётся хищник покрупнее.
Рокэ отпрыгнул с их дороги и успел повернуться лицом к подбирающейся исподволь кошкоголовой девице. Вновь полыхнуло белым огнём.
«Корона! — догадался Рокэ. — Её камни ослепляют раттонов и заражённых крыс».
Закрывшиеся бельмами глаза твари подтверждали его мысль.
Ослепшая кошкоголовая девица панически заметалась и случайно оказалась на пути Изначальной твари. Миг – и раттон исчез в лиловой пасти, не успев даже взвизгнуть напоследок.
Взгляд Рокэ столкнулся с огромными, слезящимися, фиалкового цвета глазами.
Агонизирующая Гальтара натужно хрипела вокруг него, но сквозь её предсмертные вопли Рокэ услышал мелодичный смех Эмильены.
Он звенел как маленький серебряный колокольчик. Эмильена стояла у окна в лёгком светлом платье. Она радовалась весне – небу, умытому свежим дождём, запаху проснувшейся земли, зеленеющим садам и аромату распустившейся сирени, который кружил голову. Она была так счастлива, словно сама впервые расцвела вместе с этой весной.
Он слышал её смех только однажды.
Тогда она ещё не знала его.
Почему, почему он никогда не удивлялся этому?..
Той весной она приговорила его к смерти.
Однако сейчас она смотрела прямо на него открытым доверчивым взглядом, и на лице её сияли радость и восторг.
Рокэ невольно сделал шаг ей навстречу – и тут же отвернулся.
«Я не должен смотреть ей в глаза! — захлестнула его пронзительная догадка. — Нет! Она меня никогда не любила».