Юная девушка в рамке увитого плющом окна пропала. Рокэ с трудом перевёл дух. Однако едва он поднял голову, как столкнулся взглядом с кардиналом Сильвестром.
— Вы думаете, сын мой, что я тоже предатель? — осведомился тот вежливо. — Такой же, как ваша девица Карси? Нет! Всё обстоит совсем наоборот, Рокэ. Это вы предали все мои надежды и чаяния – так же, как и чаяния вашего отца. Много ли проку в преданности вам? Я жил и трудился ради вашего будущего! И чем вы отблагодарили меня за это? Тем, что бросили моё дело на поругание.
— Замолчите, ваше высокопреосвященство! — яростно приказал Рокэ. — Я не позволю вам снова втянуть меня в ваши игры!
Он хотел уйти и столкнулся с Каталлейменой.
— Я могла бы стать твоей Октавией, — произнесла она глубоким и мягким голосом, полным сожаления. — Я хотела спасти тебя. Но для тебя оказались важнее твои обиды и желания. И чего ты достиг? Мир рушится, а ты упрекаешь в предательстве всех, кроме себя!
— Полноте, эрэа! — криво усмехнулся Рокэ. — Вы всего лишь хотите использовать меня ради своей жалкой мести Ушедшим.
Звенящий смех Эмильены стал ответом на эти слова. Рокэ невольно шагнул вперёд, но какой-то спасительный инстинкт удержал его. Вместо этого он порывисто заслонил лицо рукой: образы прошлого терзали его хуже взбесившихся крыс.
Эмильена, Сильвестр и Оставленная пропали. Слушая гул собственной крови, Рокэ постепенно приходил в себя.
Где он? Что он здесь делает?
Он вспомнил, как поехал вслед за своим оруженосцем. Он сражался в Гальтаре с раттонами и заражёнными крысами. По всей вероятности, он всё ещё находится в городе.
У него была цель.
Ему уже давно пора подняться на Блуждающую башню!
Рокэ встрепенулся. Теперь он ясно понял, что произошло: взгляд Изначальной твари околдовал его.
Продолжая заслонять глаза рукой, Рокэ поднял голову, внимательно прислушиваясь к какофонии окружающих звуков. Ему показалось, что шум вокруг него неуловимо изменился.
И в самом деле: он не слышал больше истошного визга, доносившегося прежде из-под облаков. Крики крылатых ведьм, атаковавших Блуждающую башню, умолкли.
Встревоженный, Рокэ вслепую повернул лицо туда, где пылало вырванное из земли Сердце Кэртианы. Закрытые веки опалило жаром, и он медленно приоткрыл глаза. На вершине Блуждающей башни, как и прежде, покоилось огромное оранжево-багровое око; но никакие тени больше не мелькали в нём.
Ричард и его литтэны пропали.
Рокэ рванулся вперёд как багряноземельский чёрный леопард. Обиженная Изначальная тварь, обманутая в своих ожиданиях, захныкала ему вдогонку, но преследовать не стала: вероятно, она учуяла в нём божественную кровь.
Рокэ нёсся вперёд, но не мог сказать, в каком направлении он движется. Вскоре его снова атаковали крысы, и он отбивался от них на ходу как в затянувшемся кошмаре. Заметив краем глаза стену какой-то ротонды, он рванулся к ней, чтобы прикрыть спину от не знающих устали врагов. Но едва он коснулся камней, как стена расступилась. Сзади возник коридор.
Рокэ сбил с себя крыс и расшвырял их по земле. Избавившись от паразитов, он бросился наверх по винтовой лестнице, проложенной в каменном чреве ротонды. Его никто не преследовал.
Он выскочил на высокую смотровую площадку, парившую над землёй.
Он всё-таки поднялся на Блуждающую башню!
Здесь было пусто: ни одной живой души. Лишь в самом центре, на каменной чаше, свисающей на тяжёлых цепях, покоилось пылающее золотым багрянцем Сердце. Оно горело так ярко, что Рокэ инстинктивно отвернулся, заслонив глаза.
Дав зрению немного восстановиться, он внимательно осмотрелся по сторонам. Пол площадки, выложенный плотно пригнанными друг к другу плитами, был усеян останками ведьм. Всюду Рокэ натыкался на обугленные птичьи кости и клочки тонких кожистых крыльев; в воздухе кружил пух, похожий на перья. Камни были залиты чёрной дымящейся кровью. Но, к огромному его облегчению, следов человеческой крови или трупов дейт не было.
Ричард и его литтэны выиграли сражение. Они покинули Блуждающую башню по своей воле, вероятно, чтобы продолжить бой на земле.
Придя к такому заключению, Рокэ вложил шпагу в ножны и заткнул меч Раканов за пояс. Затем он шагнул к краю парапета, чтобы взглянуть вниз.
Вся Гальтара развернулась перед ним как на ладони. А вокруг неё, вдоль разрушенных стен, мчался табун пирофоров, окружая древнюю столицу стеной огня. Робер верхом на Дракко возглавлял этот магический хоровод.
Больше ни раттоны, ни крысы, ни Изначальные твари не могли вырваться за пределы Гальтары!
Рокэ одобрительно кивнул: Робер принял верное решение.
Однако раттоны и Изначальные твари больше не представляли главную опасность. Рокэ увидел, как волны гальтарского землетрясения распространяются повсюду концентрическими кругами, захватывая всё более широкие области. Земля трескалась, и из её глубин вырывался огонь, словно под слоем почвы прятались проснувшиеся вулканы. Воздушные смерчи закручивались то здесь, то там в гигантские чёрные воронки, а с гор спускались вспухшие водой грязевые сели.
Зверь выходил из недр Кэртианы.
«Нужно вернуть Сердце обратно земле, — тревожно подумал Рокэ. — Может быть, это хоть отчасти замедлит катастрофу».
Он повернулся лицом к каменной чаше – и ослеп. Багровое марево поплыло у него перед глазами, стирая очертания предметов.
Он шагнул наугад, протягивая руки вперёд. Их тут же опалило нестерпимым жаром. Но Рокэ упрямо двинулся в пламя, словно хотел с головой погрузиться в огненную лавину. Он почти перестал чувствовать своё тело, когда его ладони, наконец, коснулись средоточия огня – живого, бьющегося Сердца.
Он поднял его с чаши и вслепую шагнул туда, где по его расчётам находилась винтовая лестница. Одна нога его натолкнулась на ступеньку, и он стал медленно спускаться вниз. Он не видел, куда шёл, но путь оказался длинным, немыслимо длинным, будто каменное чрево башни превратилось в бесконечный туннель, уходящий под землю.
Его, потомка Раканов, приговорили сойти в Лабиринт.
Он шёл долго – настолько, что успел забыть, спускается он или поднимается.
Когда же он вышел на свет, его глаза не сразу привыкли к белизне дня после багровой ночи. Он оглядывался и осматривался, как посторонний, впервые очутившийся в незнакомом месте. В небе стояло солнце, и его лучи золотили выложенные мрамором мозаичные скамьи и стены.
Он находился в полукруглом амфитеатре, полном народу; люди вокруг перешёптывались и перемигивались, глядя на него. Однако главная странность заключалась не в том, что он почему-то стал предметом всеобщего внимания. Нет! Странным было то, что он никак не мог определить, где же именно пребывает: то ему казалось, что он – высокий представительный мужчина, восседающий на кресле, похожем на трон; то – что он стройный молодой человек внизу, охраняемый воинами в коротких кольчужных хитонах.
По-видимому, в амфитеатре вершился суд, однако он почему-то являлся и судьёй, и преступником.
Говорили свидетели и обвинители: бледная молодая женщина с лицом лисицы и благообразный старик в одеждах священнослужителя, но их слова отскакивали от его сознания, не оставляя на нём следов.
Наконец, он-судья поднялся, чтобы произнести приговор.
Он был анаксом Золотых Земель.
Он знал, что пришёл к трону через братоубийство и любил власть до самозабвения. Он упивался ею, как хищник кровью. И он нашёл сообщницу себе под стать: Катарину… Нет, её звали Беатриса. Он почему-то путал эти имена.
Он-судья внутренне ликовал, видя захлопнувшуюся ловушку, но он-преступник был подавлен и растерян. Он смотрел на совершающийся фарс, но не понимал его закулисного механизма. Эта часть его сердца не жаждала ни власти, ни богатства: он-преступник, хотя и скованный цепью, был свободен, и признавал только долг перед своей кровью.
Два его «я» отличались друг от друга как день и ночь, и они разрывали его существо пополам.
— Брат! — сказал он-судья себе-преступнику (победные трубы пели в потайном закоулке его души, но лицо выражало только приличествующую случаю скорбь). — Твоя вина неоспоримо доказана. Главы Высоких Домов вынесли тебе приговор, но я отдаю тебя на суд высших сил. Ты спустишься в Лабиринт, чтобы там принять уготованную тебе судьбу.