Место казалось смутно знакомым. Перед Эпинэ и позади него тянулся узкий, как щель, проход, ограниченный массивными стенами, испещрёнными дождевыми потёками и пятнами подсохшей плесени. При виде них Робер почувствовал, как его лоб покрывается холодным потом. Он уже бывал здесь!.. Бывал, но когда? Он готов был поклясться, что никогда в жизни не видел этого места, но в то же время с ужасом узнавал его. Этот бесконечный коридор, причудливые белёсые разводы на стенах, похожие на стёртые старинные фрески… Каменный мешок, который вот-вот схлопнется, прижав свою жертву к нелепой, нарисованной плесенью вездесущей кобыле!
Робер заозирался по сторонам едва ли не в панике, но стены продолжали оставаться неподвижными, а причудливые пятна на них не спешили складываться ни в какие фрески. Робер выдохнул с облегчением и отёр пот со лба. Придёт же такое в голову! Кобыла, нарисованная плесенью! Бред. Всё равно что испугаться дурного кошмара. Успокоив дыхание, Робер внимательно осмотрелся, пытаясь мыслить рационально.
Теперь, когда его сознание воспринимало действительность ясно, он неожиданно сообразил, где находится. Коридор был похож на потайной ход, спрятанный в стене. Такие ещё в прошлом Круге любили строить монахи-истинники. Робер видел нечто подобное в Агарисе – узкие проходы походили на крысиные лазы, прогрызенные внутри толстого камня. Правда, в нынешние времена почти все они разрушились и обвалились. Этот, однако, оставался в полной сохранности, хотя и казался давно заброшенным. Толстый слой мха на занесённой через потолочные отверстия грязи доказывал, что им уже давно не пользовались.
Старинный монастырь истинников? Но где? В Алате? Или в Агарисе? И каким образом он, Робер Эпинэ, здесь очутился?
Его кто-то позвал сюда? Кто? А может быть, он просто спит?
Вокруг царила тишина. Робер вгляделся в сгущающийся впереди сумрак: похоже, там коридор упирался в тупик. Желая проверить это, он сделал несколько шагов и вдруг отчётливо увидел впереди серые, чуть светлее окружающего их сумрака ступени. Потайной ход выводил к грубо сработанной винтовой лестнице. Она вонзалась в нижний этаж, как каменный штопор.
Свесив голову, Робер осмотрел неровные ступени разной высоты, уводящие в колодец тьмы. Там, внизу, не было ни единого проблеска света, но по странной прихоти нелепого сна он продолжал отчётливо различать контуры лестницы и стен. Нет, даже больше: он мог бы пересчитать каждую трещинку в камне, каждую ворсинку лишайника, ползущего по старой кладке. Робер пожал плечами. Если это действительно сон, почему бы не досмотреть его до конца? А если его позвали сюда, ему нужно найти того, кто назначил ему встречу. Он шагнул на первую ступеньку и принялся осторожно спускаться.
Лестница вывела его в точно такой же потайной ход, что и наверху, однако здесь не было никаких источников света, а серые плиты пола казались почти чистыми: их только слегка припорошило пылью и песком, изредка осыпавшимся со стен. Робер шагал, осторожно оглядываясь по сторонам. Слева мелькнул дверной проём. Саму дверь, возможно, не отпирали уже целый Круг: она казалась вросшей в стену. Робер изо всех сил налёг плечом, и дверь неожиданно легко отошла, как-то косо и вбок, не издав при этом ни малейшего шума. «Это определённо сон», — подумал Робер и едва не свалился с высокого порога на мощёную булыжником дорожку заросшего кустарником двора. Низкое безлунное небо клубилось над его головой, а прямо перед ним, в каких-нибудь десяти шагах, стоял, слегка нахмурясь и сосредоточенно сжав губы, единственный сын Эгмонта.
— Дикон? Ты? — негромко удивился Робер.
Юноша был в точности таким, каким Эпинэ запомнил его во время их последней встречи в Алате: настороженный и подобравшийся, с тревожными пасмурными глазами. Он по-прежнему носил простое чёрное платье и дорожные сапоги, покрытые пылью. Только сейчас шпага, прежде спокойно висевшая на перевязи, подрагивала у него в руке, а у ног вместо тени лежал огромный чёрный пёс с узкой мордой.
«Это не сон. Я умер, как и Дикон», — внезапно сообразил Робер. — «Его ведь раздавило обвалом».
Неужели Закат похож на монастырь истинников?
— Дикон, ты знаешь, где мы? — спросил Эпинэ, и собственный голос показался ему бесконечно слабым, как далёкий отзвук угасающего эха.
Дикон не удостоил его даже взглядом: его глаза блуждали вниз и вверх по стене, из которой только что вывалился Робер, как будто юноша пытался навскидку определить её высоту и размеры. Эпинэ решил было, что тот не услышал вопроса, но тут Дикон ответил.
— Это Дворик Тайн, — сказал он негромко, но вполне отчётливо (Роберу показалось, что его голос звучит на полтона ниже, чем он запомнил). — Это один из шестнадцати внутренних дворов Нохского монастыря. Сзади, — и Дикон указал остриём шпаги на противоположную стену, — алтарь Милосердия, через который мы пришли. А за этой стеной, — и Дикон ткнул шпагой в сторону Робера, — место, которое называется Садом монахов. Он упирается в Башню Монахов, а слева от неё – Двор аббата.
— Откуда ты знаешь? — спросил Робер, поражённый столь подробной топографией.
— Я и не знаю, — равнодушно ответил Дик, по-прежнему не глядя на Робера. — Камни знают.
Эпинэ не успел удивиться этому ответу: дверь, через которую он проник во Дворик Тайн, неожиданно надсадно заскрипела. Робер обернулся: оставленная им открытой, теперь она почему-то была заперта. Кто-то с глухими проклятиями ломился в неё изнутри потайного хода, натужно пытаясь сдвинуть её с места.
— К бою! — коротко и зло скомандовал Дик, и внезапно вокруг него справа, слева и сзади затрепетали языки призрачного пламени. «Словно свита теней», — подумал Робер и машинально схватился за левое бедро. Там ничего не оказалось – ни шпаги, ни кинжала. Он растерянно поискал пояс, которого тоже почему-то не было на месте. Только сейчас Робер обнаружил, что из одежды на нём только рубашка и штаны, а с походных сапог сняты шпоры. Он задумался было над тайной исчезновения своего оружия, плаща и камзола, но вовремя опомнился: следовало отойти в сторону, чтобы не мешать атаке Дикона. В этот момент дверь с душераздирающими визгом и лязгом отошла вбок, и в образовавшемся проёме показалось осунувшееся и бледное лицо Алвы.
Алва? Что он делает здесь?!
Возглас Робера слился с потрясённым возгласом Дикона:
— Рокэ?!
— Эр Рокэ?!
Алва даже не повернул головы в сторону Эпинэ. В левой руке он сжимал пылающий факел, заливавший его лицо невыносимо ярким светом, и Робер в мельчайших деталях рассмотрел тонкие черты, закушенную от напряжения губу и горящие синим огнём глаза. Секунду Алва стоял на пороге, глядя прямо и неотрывно на своего оруженосца, а потом, сунув факел в сторону, сделал несколько быстрых шагов, рывком сгрёб Дикона в объятия и крепко прижал его к себе.
«Неужели Рокэ тоже умер?» — потрясённо спросил самого себя Робер.
Алва медленно отстранился от Ричарда, не снимая, однако, рук с его плеч. Дикон судорожно глотал воздух: похоже, Алва стиснул его так сильно, что на мгновение вышиб дух.
— Я рад видеть вас живым, юноша, — сказал Алва спокойным, хотя и немного хриплым голосом. — Очень рад.
— И я, м-монсеньор… — осторожно просипел Дикон. — Я тоже… Рад, что вы на свободе. Я хотел… Я надеялся, что смогу придумать, как освободить вас…
— Как видите, этого не понадобилось, — прервал его Алва. — Хвала Леворукому. Мне не хотелось бы платить на своё освобождение из Багерлее жизнью последнего Повелителя Скал.
— Багерлее? — непонимающе повторил Робер. — При чём здесь Багерлее? Разве мы вообще живы?
Ему никто не ответил. Ричард только длинно вздохнул и уткнулся лбом в плечо своего эра.
— Но вы же мой король, монсеньор… — пробормотал он невнятно. — Вы же король, вы сами знаете… Ведь вам известно, кто вы такой!
— Значит, вы меня слышали? — тихо спросил Алва у него на ухо.
Ричард медленно выпрямился и отступил назад на два шага.
— Я… я слышал вас, — сказал он, судорожно сглотнув. — Так вы всё знаете! Ведь вы… Вы…
Он оглянулся, словно обдумывая, сказать ли, а потом, приняв решение, стремительным жестом сорвал с головы шляпу.