Тот безотчётно принял её и стал рассматривать, медленно поворачивая под разными углами.
— Самородная медь… — пробормотал он про себя. — Вот, должно быть, почему она сохранилась…
— Да, — признался Ричард, слегка покраснев. — Большинство старинных драгоценностей переплавили, многое отец продал, а оставшееся забрал Дорак. Но этого он не тронул. Орихалк теперь почти ничего не стоит.
— Так вы говорите, что нашли это в Надоре?
— Да, в сокровищнице, — подтвердил Ричард. — Я понял, кто вы, ещё в Лабиринте, и был уверен, что найду в Надоре доказательства. Но я и без них знаю правду. Только Ракан мог бы спасти Повелителя Скал от Оставленной.
— Оставленная? — Алва перевёл внимательный взгляд с бляхи на его лицо. — О чём вы говорите, Ричард?
Дик замялся, чувствуя, что для трезвомыслящего человека его слова и впрямь отдают предсмертным бредом.
— Это хранительница Лабиринта, — промямлил он. — Дочь Анэма, вашего предка. Её зовут Каталлеймена.
Алва опустил цепь Ликандра II, словно разом потеряв к ней интерес.
— Так вы видели в Лабиринте Оставленную?
— Да… Я не бредил, монсеньор, клянусь, — пробормотал Дик несчастным голосом, опустив голову.
— Может быть и не бредили, — спокойно согласился Алва. — Но в таком случае у меня для вас очень плохие новости, юноша.
— Плохие… Почему? — удивился Дик.
— Если я и вправду последний Ракан, как вы уверяете, то все мы станем покойниками ещё до наступления нового Круга, — спокойно пояснил Алва. — Если я Ракан, то Кэртиана обречена погибнуть именно на этом Изломе.
Ричард уставился на него в полной растерянности. Алва невесело усмехнулся и принялся медленно расхаживать по кабинету.
— Проклятие Ринальди, — бросил он через плечо. — Оно касается последнего потомка его крови. То есть меня, если верить вашим словам. Я бесплоден, юноша.
Дик потряс головой, пытаясь увязать разбежавшиеся в разные стороны мысли. Какая связь между гибелью на Изломе и проклятием Ринальди?
— Вы эсператист, Ричард, — спокойно продолжал Алва, видимо, сжалившись над его потугами. — Однако вы видели Оставленную. Вы нашли литтэна. Если они существуют, то и сказки об Ушедших – не вымысел, а реальность. Абвениаты верили, что Кэртиана живёт лишь благодаря крови древних богов, пока она сохраняется в людях. Пока существует Сердце мира, — и Алва снова взглянул на эмблему Ликандра II. — Но если я Ракан, то с моей смертью древняя кровь иссякнет.
— А разве принц Карл… — начал было Дик, вспомнив полупризнание, почти сделанное недавно Леонарду Манрику.
— Не мой сын, — возразил Алва. — Вы скоро увидите его и сами убедитесь в этом. Ведь у вас в Надоре есть галерея с фамильными портретами? Все Повелители похожи на своих предков так, что ошибиться невозможно. Сын Ракана будет Раканом с ног до головы.
— Значит, принц – законный наследник короля Фердинанда? — удивился Ричард.
— Вряд ли, — рассеянно отозвался Алва, продолжая расхаживать из угла в угол. — Иначе Катарине незачем было бы распространять слухи обо мне. Вполне возможно, что он сын покойного Феншо-Тримейна… или Джастина Придда. Принцесса Анжелика уж наверняка Придд, — добавил он вполголоса.
Дик почувствовал, что от этих откровений у него голова идёт кругом. Странно: сейчас, когда Алва отвечал ему почти не думая, он верил своему бывшему эру целиком и полностью.
Но… Катари и Оскар? Немыслимо!.. Однако это могло быть правдой. Если Феншо-Тримейн знал или хотя бы подозревал, что Карл Оллар на самом деле его сын, этим объясняется его удивительная, доходящая до нахальства самоуверенность. А Катари и Джастин Васспард, про которого Штанцлер говорил, будто он любовник Алвы? Не прятал ли эр Август за этим скандальным слухом куда более скандальную правду?
Ричард потряс головой, чтобы вытрясти из неё пугающе еретические мысли. Неужели его королева – такая чистая и прекрасная! – была настолько распутна?..
— Так вы последний? — с усилием возвращаясь к прежней теме спросил он Алву. — Как я… и как Робер?
Алва остановился и окинул Дика задумчивым взглядом.
— Да, — подтвердил он медленно. — Но вы и Эпинэ не бесплодны. По крайней мере я надеюсь на это. Что же касается меня, то я вряд ли переживу этот Излом. Проклятие Ринальди не оставляет мне выбора. Два предательства уже случились. И даже три: ведь вы, Ричард, тоже предали меня. Четвёртое станет последним.
— Я… Я всего лишь хотел спасти Катари… то есть её величество, — забормотал Ричард сбивчиво и весь вспыхнул, подумав, что королеву, возможно, не стоило спасать. — Я не собирался предавать вас, монсеньор. Если бы вы тогда поверили мне, я не стал бы прибегать к яду. И я раскаиваюсь… я действительно раскаиваюсь в том, что пытался сделать.
— Я тоже, — неожиданно сказал Алва. — Если бы я поверил вам тогда, одним предательством в моей жизни было бы меньше. Может быть. Хотя кто знает. Всё-таки Сильвестр был невероятно упрям.
Ричард с ужасом понял, что одним из предателей Алва считает Дорака. И хотя это было заслужено, сердце юноши сжалось от жалости к покойному кардиналу. Ах, как бы он обрадовался, если бы что-то подобное случилось всего полгода тому назад! Но сейчас его взгляды на многое изменились: ни король Фердинанд, ни кардинал Сильвестр больше не казались ему чудовищами. Он сожалел о чрезмерной слабости одного и о чрезмерной силе другого. Оба они были по-своему несчастны, и оба они уже умерли.
— А что же теперь делать нам? —спросил он вслух.
— Действовать, — ответил Алва. Оказывается, последнюю минуту он стоял напротив Ричарда, внимательно наблюдая за ним. — В этой жизни нужно действовать до последнего, юноша. А вдруг всё, что вы видели в Гальтаре, и впрямь было только бредом? Тогда господин Альдо из Агариса является настоящим Раканом, а предательства, случившиеся со мной – случайное совпадение с проклятием и только.
Ричард недоверчиво покачал головой.
— Вы – Ракан, монсеньор, — упрямо повторил он. — Это я знаю точно.
— В таком случае мне пора замирить столицу, — язвительно отозвался Алва. — И вырвать юных Приддов из цепких рук господ Манриков. В конце концов, они последние Повелители, в чьём семействе ещё насчитывается больше одного человека.
— А если поэтому они не Повелители? — неожиданно вырвалось у Ричарда. Едва эта мысль сорвалась у него с языка, как он готов был откусить его с досады, но сказанного не воротишь.
Алва выразительно поднял левую бровь:
— Потому что скоро Излом, а их до неприличия много? — ироническим тоном осведомился он. — Что ж… Вполне возможно. Однако это не повод ими разбрасываться.
— Разумеется, монсеньор, — торопливо согласился Ричард.
— Вам не обязательно принимать в этом участие, — медленно произнёс Алва. — Вы можете оставаться в Нохе. Кстати составите для меня подробный план аббатства. И заберите с собой вашего литтэна: сегодня он мне не понадобится.
— Вы хотите захватить дворец, монсеньор? — встрепенулся Ричард, почуяв повисший в воздухе неуловимый запах пороха.
— В первую очередь я собираюсь взять особняк Манриков, — ответил Алва. — Если бедняга Леонард не переубедит своего отца, в чём я очень сомневаюсь, придётся приказать поставить у дома пушки.
— Пушки? — воскликнул Ричард в волнении. — А если Манрики прячут там братьев Валентина? Неужели вы прикажете стрелять по ним из пушек, монсеньор?
Алва бросил на Дика суровый взгляд, и тот понял в ужасе: конечно будет! Разве уговоры Вейзеля и Савиньяка смогли остановить его, когда он задумал взорвать Барсовы Очи? А ведь в долине находились сотни женщин и детей!
— Монсеньор… — пролепетал он, не зная, что, в сущности хочет сказать.
— Нет, — ровным голосом ответил Алва. — Я не прикажу стрелять по братьям покойного герцога Придда. Но господам Манрикам не обязательно знать об этом.