— Простите, он просто чем-то испуган, — извинился Дик, сам невольно удивляясь литтэну. Всегда смелый и дружелюбный, сейчас он прижался к ногам своего Повелителя, и утробно рычал, как рычит на прохожих испуганная уличная шавка.
— Вы не обманываете меня, Дикон? — спросила Катарина. — Вы не были во дворце?
— Разве я когда-нибудь лгал вам, ваше величество?
При этом мягком завуалированном упрёке глаза королевы наполнились слезами.
— Простите меня, Дикон, я совсем сошла с ума! Всему виной моё нынешнее положение… Но почему вы не называете меня Катари?
Она дружески протянула юноше руку. Дик не успел коснуться её: Рамиро всем телом оттолкнул его в сторону, оскалившись на хрупкую молодую женщину как на какую-то отвратительную тварь. Дик едва успел перехватить литтэна за ошейник.
Фрейлина заверещала – тоненько и истерично.
Дик быстро оттащил рычащего Рамиро назад, к стене, и загородил его собою.
— Я был бы рад помочь вашему величеству, — произнёс он, задыхаясь. — Но скажите мне, куда вы направляетесь?
Губы королевы задрожали, и она сжала руки, словно пытаясь справиться с приступом плача.
— Я не осмелюсь сказать вам это, Дикон! Не осмелюсь – особенно вам!.. О, если б вы знали, что я пережила за последние месяцы, — продолжала она с лихорадочной торопливостью, перебирая дрожащими пальцами завязки своего плаща, — если б вы знали, что я испытала, когда думала, что вы умерли!.. Но вы не поймёте, вы слишком юны и чисты для этого! Вы не захотите проводить меня туда, где я должна быть!
Рык Рамиро перешёл в какой-то сдавленный хрип: с его морды клочьями капала пена и он бесновался за спиной своего Повелителя, яростно скалясь на обеих женщин и в то же время не рискуя приближаться к ним. Ричард чувствовал крупную дрожь, которая била тело литтэна. Неужели Рамиро и впрямь обезумел? Опасаясь, что слова глупой фрейлины окажутся правдой, Дик не стал отходить от него, хотя сердце его так и рвалось утешить плачущую Катарину.
Но она, мужественная, как и все Люди Чести, быстро взяла себя в руки.
— Простите… — сказала она тихо, вытирая глаза. — Я не должна быть слабой перед вами.
— Позвольте мне стать вашим защитником! — пылко воскликнул Ричард, невольно подавшись ей навстречу. — Скажите только, куда мне проводить вас?
Королева опустила голову, нервно дёргая за завязки плаща.
— К вашему… к вашему эру, — ответила она еле слышно. — Ведь вы проводите меня к герцогу Алве, Дикон?
Весь недавний разговор с монсеньором вихрем пронёсся у Дика в голове, и сомнения, посеянные им душе юноши, неожиданно воскресли во всей своей силе.
— Зачем вам понадобился герцог Алва, ваше величество? — осведомился он уже гораздо сдержаннее.
— Дикон! Дикон! — воскликнула Катарина, снова заплакав и заломив руки над головой. — Сжальтесь надо мною! Разве вы не видите, что мне больше не к кому идти! У меня отняли сына, слышите: у меня отняли моего сына! Они отобрали моего Карла, они увезли его от меня!.. Скорее, герцог Окделл, помогите вашей королеве! Отведите меня к герцогу Алве и я скажу ему, что враги украли нашего ребёнка! А я не смогла, я не сумела защитить его!
Катарина разрыдалась, ломая себе руки. Её слова как лавина булыжников посыпались на голову Ричарда и оглушили его, будто он оказался под надорским камнепадом.
— Катари, — забормотал он, едва удерживая беснующегося Рамиро, — но это же неправда! Карл не сын герцога Алвы. Монсеньор сам сказал мне об этом.
— И вы верите ему, Ричард? — горько спросила Катарина сквозь слёзы. — Впрочем, да! Ведь он спас вас от обвинения в измене.
— Я верю монсеньору! — вскинулся Ричард, задетый за живое. — И я знаю: от своего сына он никогда бы не отрёкся! А вы? Вы, Катари? Зачем вы лгали мне про вашего мужа? Зачем вы говорили мне, что король Фердинанд не мужчина, когда это было совсем не так?
— Опомнитесь, сударь! — возмутилась фрейлина негодующим тоном, делая шаг из-за спины своей госпожи. — Вы, кажется, имеете наглость обвинять во лжи свою королеву?.. И уберите же, в конце концов, отсюда вашего бешеного пса!
— Нет, Розалина, — возразила ей королева. — Герцог Окделл может… обязан говорить мне правду. Да, — сказала она, посмотрев на Ричарда открытым прямым взглядом, — я солгала вам в саду Святой Октавии! Но при этом я не обманула вас, Дикон.
— Катари!
— Нет, не обманула, — настаивала она. — Вы прекрасно знаете, что Алва действительно был моим любовником! А мои дети… Неужели вы упрекнёте меня за то, что я пыталась спасти их, выдав за детей самого могущественного человека в королевстве? Ведь мой бедный муж не был мужчиной! Быть мужчиной – значит не только спать с женщиной. Это значит защищать от врагов ту, которую сделал своей женой. Но он был всего лишь куклой в руках Сильвестра, слабой и безвольной марионеткой. Вы сами свидетель тому, герцог Окделл, мог ли Фердинанд называться мужчиной и королём!
Ричард подавленно промолчал. Покойный Оллар и впрямь оставил жену и детей на растерзание Дораку.
Рамиро всхрапнул, и Дик инстинктивно сжал руку на его ошейнике.
— Но зачем вы солгали мне? — спросил он. — Разве такая ложь могла принести хоть какую-то пользу?
Королева залилась румянцем стыда и, отвернувшись вполоборота, спрятала пылающее лицо в ладонях.
— Я не хотела лгать вам, Дикон, клянусь, не хотела! — сдавленно проговорила она. — Но я не могла поступить иначе.
— Почему? — спросил поражённый Дик.
— Не спрашивайте меня, не надо! Я не смогу рассказать вам правду. Я не хочу, чтобы вы стали презирать меня.
Внезапная догадка молнией осветила ум Дика.
— Это из-за графа Штанцлера? — подозрительно спросил он, непроизвольно ослабляя хватку на ошейнике. — Это он заставлял вас лгать? Он угрожал вам, Катари?
Королева подняла голову и посмотрела на Ричарда через плечо больным блуждающим взглядом.
— Да… Нет… Не угрожал. Не спрашивайте меня о нём! — простонала она.
Ричард поднёс к груди непроизвольно сжавшиеся кулаки.
— Он хотел, чтобы я отравил своего эра! — со злостью выплюнул он. — Вот почему он заставлял вас лгать! Мерзавец!
— Нет! — воскликнула Катарина, поворачиваясь и пытаясь схватить его за руку. — Не говорите о нём плохо при мне! О, если б вы только знали!..
Её пальцы уже почти прикоснулись к руке Ричарда, когда Рамиро коротко взвыл и прыгнул с явным намерением вцепиться королеве в шею. Катарина невольно шарахнулась в сторону. Фрейлина опять высоко и тоненько пискнула, а Ричард обхватил литтэна поперёк туловища, пытаясь удержать его на месте.
— Это уже переходит всякие границы! — негодующе проверещала белобрысая Розалина, вытаращив глаза в ужасе и возмущении. — Убейте эту полоумную тварь, сударь!
Дикость сделанного предложения потрясла Дика. Он выпрямился, уставившись на девицу, храбро загородившую королеву своим тощим телом.
— Нет-нет, Розалина, всё хорошо! — дрожащим голосом успокоила её Катарина, легонько погладив по плечу, укутанному длинным шёлковым шарфом, который от этого движения съехал вниз. — Герцог сейчас всё исправит… — Она глубоко вздохнула, проводя ладонью по глазам, и переменила тему, хотя всё ещё трепетала от пережитого испуга: — Но где же ваш эр, Дикон? Отведите меня к нему. Я знаю, он ненавидит меня, но только он способен спасти моего сына. Алва всегда были преданы короне Талига. У династии Олларов нет более преданного защитника.
Ричард с изумлением посмотрел на неё.
— Но ведь ваш сын не Оллар, Катари, — осмелился напомнить он. — Он не имеет права на трон. Вы же не допустите, чтобы бастард…
— Вы сошли с ума, сударь? — возмутилась фрейлина, стягивая с тощего плеча шарф и комкая его в ладонях. — Что вы несёте? Это слова предателя и изменника!
— Но это так! — продолжал Дик, не обратив на дурёху внимания. — Я понимаю, что Карл необходим был вам как защита от Дорака. Иначе кардинал развёл бы вас с королём. Но ведь их больше нет, Катари! И вы можете сказать правду во всеуслышание. Конечно, это больно, но разве это больнее, чем лгать Ворону и всему дворянству Талига? Ваше мужество и благородство не позволят вам поступить иначе. Я знаю: вы сами откажетесь от того, что вам не принадлежит.