— Полно, дружище! Вы хотите убедить меня, что его святейшество спит за полчаса до утрени? Да вы, должно быть, еретик, любезный!
Юнний, эта ветхая развалина, наверняка бодрствовал: Эсперадора терзала старческая бессонница. Порою он задрёмывал днём часа на два, на три, но всё остальное время словно грезил наяву, вероятно, сам не понимая, на каком свете находится – в нашем грешном мире или уже в Рассветных садах.
— Говорю вам, приятель: у меня срочные новости из Талига, и Святой Отец очень рассердится, если из-за вашего упрямства не узнает их первым!
— Его святейшеству вчера нездоровилось, он поздно лёг…
«Ах ты мерзкая туша!» – подумал Альдо, ослепительно улыбаясь и излучая добродушие. Наверняка выполняет приказ кардинала Левия, этого лиса-хитреца. Летом Альдо вступил с ним в переписку, сделав собственный постскриптум на благодарственном послании Робера: перед отъездом друг забыл недописанную бумажку в ящике стола, где Альдо её и обнаружил. Это показалось ему великолепным предлогом для налаживания новых связей с Агарисом: пусть святые отцы знают, что их интриги вокруг наследования Эпинэ не остались незамеченными. Левий сдался не без борьбы, но в итоге согласился на осенний приезд принца с тайным визитом. Однако за прошедшие две недели он ни разу не допустил беседы Ракана со стариком Эсперадором наедине.
«Ах, если б я сумел поговорить с этим замшелым грибом с глазу на глаз, то жезл Повелителя Волн уже был бы моим! Но сегодня, Леворукий подери, я добьюсь успеха!».
Альдо незаметно сдёрнул с мизинца перстень с хризолитом, купленный на гоганские деньги.
— Вам ни о чём не придётся жалеть, — шепнул он, интимно склонившись к самому уху кубикулярия, и сунул кольцо в его жирную ладонь: — А если вы боитесь недовольства его святейшества, то вот вам на обедню во искупление грехов.
Служитель украдкой взглянул на камень, вздохнул, а затем подал знак идти за ним. Дворцовая стража отвела скрещённые церемониальные протазаны, и кубикулярий, осторожно приотворив дверь, скользнул в щель. Альдо нырнул следом за ним.
В спальне Эсперадора было полутемно: ставни оставались закрытыми, а свечи горели тускло, как лампады. Глаза Альдо не сразу привыкли к царившему здесь ночному полумраку. Однако спустя две-три минуты он разглядел аскетическое убранство, больше напоминавшее монашескую келью: нетронутое узкое ложе в глубоком алькове и большую эсперу на стене, перед которой почему-то валялась куча тряпья.
Кубикулярий преклонил колена прямо перед тряпичной кучей.
— Его высочество принц Ракан, Святой Отец… Уверяет, что получены важные известия из Талига… Настаивает на приватной беседе…
Срочный курьер прибыл не из Талига, а из Алати: его прислала к внуку бабка Матильда. Но новости касались последних событий в Олларии и не терпели промедления.
Куча тряпья вздохнула и пошевелилась. Кубикулярий угодливо подставил руку, и дряхлый Юнний, тощий и ломкий, как высохший лист, покряхтывая, неловко выпрямился.
Альдо подождал, покуда Святой Отец не сядет в кресло возле прикроватного столика. Рассеянно нашарив чётки, старик Эсперадор пошамкал сухонькими губами, слегка прикоснулся пальцами к макушке согнувшегося перед ним кубикулярия (вероятно, это означало благословение) и отпустил его взмахом узкой сморщенной ладони. Слуга вышел. Эсперадор продолжал шамкать ртом, словно дожёвывал свою утреннюю молитву. Выцветшие слезящиеся глаза его бессмысленно и невидяще блуждали перед собой.
«Он вообще понял, кто здесь?» — в нетерпеливом раздражении спросил себя Альдо. Что за наказание возиться с этой ходячей древностью! Юннию давно пора было бы переселиться в лучший мир вместо того, чтобы изображать из себя пастыря церкви. С другой стороны, лучше иметь дело с выжившим из ума стариком, чем с кардиналом Левием: того не обведёшь вокруг пальца.
Все две недели Альдо тщетно пытался выторговать у Магнуса Ордена Милосердия жезл Повелителей Волн. Левий не отвечал ни «да», ни «нет», но искусно вытягивал у собеседника сведения, которыми Альдо ни с кем не желал делиться.
Однако сейчас кардинала нет, а в его отсутствие Юнний быстро сдастся.
Альдо решительно шагнул вперёд и произнёс как можно более внятным голосом:
— Благословите, Святой отче!
— Благословляю, чадо! — слабым надтреснутым голосом отозвался Юнний и поднял рассеянный взгляд на посетителя. — Кто ты?
— Я принц Ракан, ваше святейшество. Помните ли, принц Ракан…
— А! Как же, как же… Давно ли ты в Агарисе, чадо?..
— Уже две недели, ваше святейшество, — усмехаясь, просветил его Альдо. — И со времени моего приезда вы уже соблаговолили осчастливить меня двумя святыми беседами. Они навеки запечатлелись в моём сердце, Святой Отец!
— Да, милое чадо, да…
— Я рискнул прервать покой вашего святейшества, — продолжал Альдо, — чтобы сообщить срочную новость. Полагаю, ваши гонцы доставят её сегодня-завтра… Это известие чрезвычайно важно для судеб нашей святой матери-церкви, — добавил он многозначительно. — Оно несёт надежду на возвращение к вере лучшего государства Золотых Земель. Слышите, Святой отче? — спросил он, повышая голос. — Король Талига Фердинанд II, помните такого? Так вот: он убит! Зарезан кинжалом неизвестного убийцы. Это точные сведения: я только что сам говорил с курьером.
— Да… Да… — забормотал Юнний, прикрыв глаза. — Кирие елейсон, кирие елейсон, кирие елейсон…[1]
— Вы слышите меня, ваше святейшество?! — едва не крикнул на него Альдо. — Фердинанд Оллар убит! Умер девять дней назад!
Леворукий подери! Как прикажете разговаривать с этим замшелым пнём?
Юнний открыл почти бесцветные глаза и посмотрел на Альдо неожиданно осмысленным взглядом.
— Я знаю, чадо, — спокойно ответил он. — Он скончался пятнадцатого числа прошлого месяца. Твой нынешний приход прервал мою молитву об упокоении души невинноубиенного… Хоть династия Олларов отвергла истинную церковь, они всё-таки веровали в Создателя.
И, снова прикрыв глаза, Юнний зашамкал беззубым ртом, дочитывая заупокойную молитву.
Удивлённый Альдо посмотрел на него неверящим взглядом:
— Вы знаете? Уже?
— Гонец Святого престола прибыл вчера днём, — очнувшись, со вздохом ответил Юнний. — Ох, какой грех, чадо, какой великий грех!
И Эсперадор осуждающе покачал головой, словно сокрушаясь о несовершенстве этого мира.
— Вы узнали ещё вчера и не сообщили мне? — спросил Альдо с нескрываемым неудовольствием.
— А зачем? — вопросил Эсперадор, уставившись на принца строгим водянистым взглядом. — Разве твои сообщники не поторопились бы известить тебя сами, чадо?
Альдо растерялся. Неожиданный переход Эсперадора от старческой расслабленности к поразительной проницательности выбил его из колеи.
— Я не по… О чём вы, Святой Отец?
— А? О чём я?.. Ибо сказано в Писании: «Горе тем, которые думают скрыться в глубину, чтобы замысел свой утаить от Господа, — забормотал Юнний, перебирая чётки, — которые делают дела свои во мраке и говорят: “кто увидит нас? и кто узнает нас?”»[2]. «Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы»[3]. «Пред очами Господа пути человека, и Он измеряет все стези его»[4].
— Святой Отец, — произнёс Альдо, решив проигнорировать бормотание Эсперадора и сразу перейти к сути. — После того, что произошло с Олларом, нам нужно срочно обсудить дела Талига.
— А?..
— Ваше святейшество знаете: династии Олларов был отпущен только один круг, — заявил Альдо и, вознамерившись взять быка за рога, тут же произнёс приготовленную впопыхах по дороге маленькую речь: — Сегодняшние известия – доказательство, что пророк не ошибся! Фердинанд Оллар убит, а его сын объявлен незаконнорожденным. Настала пора для решительный действий, Святой отче. Под вашим мудрым руководством я верну Талиг в лоно нашей пресвятой матери-церкви. Отдайте мне сейчас же жезл железный, коим упасу я овец моего заблудшего стада! (Альдо смутно помнилось, что в Эсператии имелась какая-то фраза вроде этой). Подвиг, совершённый вашим святейшеством, восславит весь мир и потомки наши! Жезлом моих предков обратим мы Талиг на стезю верных!