— И что тогда?
— Пусть избранная женщина-гоганни, — торжественно объявил Юнний, воздев перст, — понесёт в чреве своём от тебя. Возьми её в жёны, чадо, приведи её в храм, чтобы законный брак связал вас пред очами Создателя. И тогда твой старший сын от неё унаследует твоё первородство – то, которое ты продал гоганам. Ты не спасёшься, но он – он будет спасён!
— А жезл? — упрямо спросил Альдо.
— Не твой это жезл, — строго объявил Юнний, устремив на принца суровый взгляд, — а сына твоего от народа бесправного, хитростью купившего то, что ты не должен был продавать. Ему принадлежит этот жезл, как следует по договору твоему: гоган твой наследник.
— Отче, но это же глупость! — не выдержал Альдо.
Что за бред, право слово! Жениться на Мэллит, признать бастарда от гоганни законным принцем Раканом! Чепуха! Если он хочет вернуться трон Талига, он должен оставаться свободным. Восстановленную династию придётся укреплять выгодным брачным союзом с одним из царствующих домов. А взять взамен в сородичи гоганов – бр-р!.. Что до Мэллит, то, в конце концов, она не дурочка; Альдо I достаточно обеспечит её и своего бастарда. Может, в своё время он даже подарит им герцогский титул… Мэллит поймёт, в чём её благо.
Эсперадор, широко распахнув глаза, даже приподнялся на кресле, что при его дряхлости казалось едва ли не чудом.
— Глупость? — воскликнул он. — Глупость и грех продавать своё первородство, чадо! Самый грех твой вопиет против тебя!
Альдо решил, что самое время идти на попятный. Он почтительно поклонился.
— Ваше святейшество, — произнёс он легкомысленным тоном, — уверяю вас: если бы я был Едомом, я непременно последовал бы вашим советам и не сомневаюсь, что спасся бы. Но, к счастью, я не Едом, а Альдо Ракан. У меня нет знакомых гоганни: да вы и сами знаете, как ревностно этот народ прячет своих женщин. Со мною, правда, есть моя кузина, но она алатка…
— Не лицемерь со мной, чадо! — суровым тоном оборвал его Эсперадор. — Ты думаешь: раз Юнний телом слаб, следовательно, разумом он тоже ослабел? Нет: ведаю хитрости твои и тайные пути. Ведаю и много больше. — Тут старик подался к нему всем телом: — Не нарушить договор тебе предстоит, а исполнить. Слушай, чадо. Падут на тебя последствия беззакония твоего, но и спасение грядёт через тебя же. Ты пришёл требовать жезл Адрианов? Я отдам его тебе. Но прежде приведи ко мне свою избранную женщину из народа гоганов. Я сам сочетаю вас браком.
— Но, Святой Отец, если бы она и была, она же не эсператистка, — запротестовал Альдо, надеясь, что это полупризнание собьёт старика. Но он просчитался.
— Пусть сегодня же примет эсператизм, — сухо отозвался Эсперадор. — Кардинал Левий подготовит её к обряду.
«Только этого лиса здесь и не хватало!» — с досадой подумал Альдо.
— Вы же знаете, отче: ни одна гоганни ни за что не согласится, — произнёс он, разводя руками. — Гоганы вообще упрямы. Они никогда…
— Так значит, никогда, — отрезал Эсперадор, наскучив возражениями. — Когда не будет законного наследника, не будет и жезла. И больше не приходи! — неожиданно взвизгнул он, притопнув ногой по полу. — Не ты возьмёшь жезл, не ты, но избранная гоганни за сына своего! Горе, горе тебе, Едом! — неожиданно простонал он, хватаясь за голову. — Горе!
Он положительно рехнулся!
Альдо хотелось уйти, хлопнув дверью, но он решил подождать, пока Юнний придёт в себя. Однако вместо того, чтобы успокоиться, Эсперадор соскользнул на пол и опять простёрся ниц перед эсперой на стене, стучась лбом в пол и лопоча страстные молитвы.
«Леворукий побери этих проклятых святош!» — пробормотал Альдо сквозь зубы. Он, принц Ракан, уже с час выслушивает безумный старческий бред, а дело не ни йоту не сдвинулось с мёртвой точки! Вот ведь невезение! Альдо мысленно сыпал ругательствами, тщетно пытаясь заглушить ими тревогу, вызванную словами Эсперадора.
Юнний постепенно затих. Альдо выждал несколько минут, а потом осторожно шагнул в простёртому на полу Эсперадору и негромко попросил:
— Святой Отец? Могу ли я ещё раз обратиться к вашему святейшеству?
Юнний поднял голову, растерянно и подслеповато щурясь на Альдо.
— А?.. Что?.. Кто ты, милое чадо?
Альдо скрипнул зубами. Только что Юнний прекрасно помнил, с кем разговаривает! Он действительно выжил из ума или только притворяется?
Тем временем дверь спальни приоткрылась, и давешний кубикулярий тихонько проскользнул внутрь.
— Святой Отец утомлён, ваше высочество, — почтительно пробормотал он. — Я вынужден просить вас удалиться. Вдобавок сюда идёт его высокопреосвященство кардинал Левий. Мне думается, вы предпочли бы избежать встречи с ним.
___________________
[1] Господи помилуй, господи помилуй, господи помилуй (греч.).
[2] Ис. 29:15.
[3] Лк. 8:17.
[4] Притч. 5:21.
[5] Быт. 25:31.
[6] Быт. 25:32.
[7] Авд. 1:6.
[8] Авд. 1:7.
[9] Авд. 1:15.
Глава 6. Осенние волны. 2
2
— Осторожней, ваша милость, ступеньки крутые! Если бы вы соблаговолили опереться на меня… — и хранитель Священной крипты с угодливой улыбкой протянул Мэллит крепкую волосатую руку.
Гоганни невольно подалась назад, боязливо съёжившись под богатым платьем и сильнее натягивая капюшон накидки на лицо.
— Нет-нет, не нужно!.. Мне хочется помолиться в одиночестве.
Служка помедлил, но всё-таки с поклоном ретировался. В его присутствии Мэллит было сильно не по себе. Если бы хранитель только знал, с кем имеет дело, он не стал бы так увиваться вокруг неё и лебезить. Нечистую гоганни прогнали бы отсюда палками. Но кузина принца Ракана, хоть и незаконнорождённая, имела большие преимущества. Её пустили сюда – в святая святых агарисского эсператизма, и даже позволили остаться без сопровождения.
Осторожно спустившись по лестнице, Мэллит двинулась по узкому коридору, тянувшемуся под Базиликой «Ожерелье миров». Слева и справа шли неглубокие камеры – раки, устроенные для самых почитаемых эсператистских святых. Бо́льшая часть Эсперадоров, магнусов и кардиналов обретала свой последний приют на кладбище Семи Свечей, которое Мэллит уже осмотрела. Но здесь, под полом Базилики, сохранялись мощи избранных – тех, чьи имена почитались в миру едва ли не наравне с Создателевым. Здесь находились гробницы основателей всех эсператистских орденов и самого святого Адриана – первого магнуса Ордена Славы и Эсперадора. Ходили, правда, слухи, что это кенотаф и рака пуста. Она располагалась в самом сердце крипты.
Альдо хотел проверить, не осталось ли в Агарисе какой-нибудь ещё древней ары. За две недели Мэллит обошла почти весь Святой город. Она искала ару, как ищут иголку в стоге сена. Эсператистские алтари – жертвенники, поэтому делаются в форме стола, но абвениатские имели другую форму. Уничтоженный алтарь огнеглазого Флоха был золотой пирамидой на треугольном основании. Последнее время Мэллит часто задумывалась, почему. Может быть, оттого, что золото – символ молний, а треугольник – древний знак огня? Но тогда какими же были ары других богов?..
Мэллит осмотрела всё: и древнюю квадратную плиту из чёрного камня во дворце Эсперадора, поставленную, по преданию, в первый год основания Церкви, и большую звездчатую эсперу в Базилике «Ожерелье миров», отлитую из переплавленного гальтарского серебра, и прямоугольный эсператистский алтарь в церкви Ордена Милосердия, сработанный давно умершими мастерами из зеленоватого, как морская вода, оникса. Напрасный труд! Почти зажившая ранка, оставленная в её груди кинжалом Енниоля во время обряда клятвы на крови, ни разу даже не заныла.
Здравый смысл твердил, что пора остановиться и признать очевидное: другой ары в Агарисе нет. Но Мэллит отчаянно гнал вперёд какой-то звериный инстинкт. Так в прежнее время новая луна призвала её тайно выбираться из дома, нарушая все священный обычаи, назначенные для правнучек Кабиоховых. Неведомая ара словно шептала в её крови.
«Ради сына. Так нужно ради сына».
Мэллит не знала, отчего она так уверена, что носит сына. Однако сомнений не было ни у неё, ни даже у Альдо.
«Так нужно», — обречённо повторяла Мэллит вслед за шёпотом в крови. — Я могу служить щитом только кому-то одному. Если отцу, то не сыну. Если сыну, то не отцу».