— Сухая гроза, голубчик, сухая гроза! Ох беда-то, беда! Скорее в дом!
Паника бедной женщины прекратилась так же быстро, как и началась. Добежав до Робера, Динучча увидела сверкающий лук в его руках и внезапно притихла, резко остановившись и даже чуть-чуть присев на месте. Робер быстрым вороватым движением завёл руку с луком за спину.
— Это пустяки, Динучча, право же, пустяки, — бодрым голосом уверил он. — Нечего бояться. Дерево засохло, вот и вспыхнуло. Это, должно быть, от солнца.
Ласковое осеннее солнце явно не заслуживало подобной напраслины.
Динучча опасливо покосилась на Робера, а затем – на горящую пинию и промолчала.
— Не бойся, — повторил Робер уже гораздо искреннее. — Пожара не будет. Сухостой далеко на отшибе, и ветра нет. Скоро огонь сам погаснет.
— Если так говорит добрый господин… — промямлила Динучча, краем глаза следя за концами лука, высовывающимися из-за Роберовой спины.
На сей раз она сказала «господин», а не «голубчик».
— Полно, какой я тебе господин, — покривил душою Робер, желая в этот миг, чтобы сказанное им и впрямь было правдой. — Я простой человек, да и беспамятный к тому же.
— Так-то оно так… — замялась Динучча. — А только видала я господ… э-э… одного, вишь, господина, да со слугою. С лица-то был вылитый Лит, и норовом ему под стать, сохрани Создатель. — Старуха поднесла руку к эспере, висевшей у неё на груди. — Как осердиться на что, так земля-то вся ходуном ходить начинает! Страсть! Так мож и вы, добрый господин, ему малость сродни?
— Что? Вылитый Лит? — спросил поражённый Робер.
Как будто гальтарская старуха могла в точности знать, как выглядели Ушедшие!
— Писанная икона, — подтвердила Динучча, снова хватаясь за эсперу. — Глазищи-то серые, как батюшка-скала, а волосья тёмные, как матушка-земля.
Дикон! Робер ни на мгновение не усомнился: Дикон был здесь. Но когда?
— Ты прежде не говорила, — сказал он медленно. — А этот господин что – ночевал у тебя?
— А он, сударь мой, болеть у меня изволил, — объяснила Динучча. — Совсем как вы. С месяц промаялся – тут-ить, на вашей же лежанке. Слуга ихний так за ним ходил, что за дитём малым.
— И это случилось до землетрясения? — поинтересовался Робер, соображая сроки.
— Сразу опосля, — отозвалась Динучча и неожиданно пригорюнилась. — Осерчал он на нас тогда, молодой-то Лит, вишь ты!
Старуха плаксиво скривила рот, а за её спиной красноречиво дымилась злополучная пиния.
— Полно, — виновато сказал Робер, — кто может на тебя рассердиться? Ты добрая женщина!.. А я, возможно, знаком с тем молодым дворянином, — добавил он. — Ты не знаешь, куда он потом направился?
— Слуга ихний мне сказывал, что-де в Алат, — ответила Динучча охотно. — Молодой-де господин – монах из тамошней обители.
Алат! Мысли Робера что-то словно царапнуло. В Алате он разговаривал с Диконом, в алатской обители они с Альдо навещали его…
Альдо! Теперь Робер не сомневался: его действительно звал Альдо. Его сюзерен, Ракан, звал Повелителя Молний. И разве всё, случившееся здесь и сейчас, не доказывает, что Эпинэ и впрямь наследовали право на небесный огонь? И хотя Робер почти забыл самого себя, он откликнулся на зов, он услышал сюзерена и пошёл ему навстречу… Вот только очнулся он почему-то в Олларии, в полуночной Нохе, полной живых теней!
Что за странность? Какая дикая ошибка могла завести его туда?
— А я, мой добрый сударь, — продолжала Динучча тем временем, — вот ещё что скажу: коли ваша милость приятель господина Лита, то вам мне и надобно животину-то отдать.
— А? Что? — спросил погружённый в свои размышления Робер.
— Животину, — терпеливо повторила Динучча. — Тут-ить, как уехали они, новое чудо приключилось. Полмесяца не прошло, как пришла она, болезная и отощалая, совсем как ваша милость третьего дни, прости Создатель.
— Кто пришёл? — не понял Робер.
Динучча потопталась с минуту на месте, а потом поманила Робера рукой следом за собою. Дорога вывела их к сараю на другом конце деревни. Должно быть, прежде какой-то крестьянин держал здесь свою лошадёнку.
Во дворе, печальная и одинокая, вяло пощипывая осеннюю невкусную траву, стояла Сона – мориска Ричарда, подаренная ему Вороном. Увидев Робера, она радостно встрепенулась и приветственно заржала.
Не веря собственным глазам, Робер протянул руку и потрепал кобылу по угольно-чёрной гриве.
— Вишь, узнала! — обрадовалась Динучча. — Забирайте, добрый господин! Мне, глупой, невдомёк, как с нею и быть-то!
— Вот что, — сказал Робер, лаская обрадованную Сону и соображая, — ты говоришь, что Ричард… хозяин этой лошади… поехал в Алат?
— Ихний слуга сказывал, — подтвердила Динучча.
Гилалун, вспомнил Робер имя слуги. Вполне вероятно, что телохранитель солгал: если Дикон жив, то видение, в котором он оказался в Олларии вместе с Вороном, могло быть и правдой. Но для Робера это ничего не меняло.
Альдо Ракан позвал своего друга и вассала и тем самым, очевидно, спас его. Спас во второй раз. Когда-то гоганы говорили, что только кровь и голос сюзерена вернули больного Робера с того света.
— Я поеду в Алат, как только смогу, — пообещал сам себе Эпинэ и спросил старуху: — Какой завтра день?
— Первое Осенних Волн, — ответила Динучча, посчитав на пальцах.
— Так поеду завтра, — решил Робер: в его отсутствие времени прошло слишком много. — Сону возьму с собой. Если молодой дворянин – Лит, как ты его называешь, – в Алате, я отдам ему лошадь. Если же нет… Тогда я сохраню Сону до встречи с ним.
Динучча удовлетворённо кивнула.
— Вам видней, добрый господин, — сказала она. — Только, пожалуй, не мечите больше молний.
У Робера хватило совести промолчать, сделав вид, что он недослышал.
Теперь его занимали другие мысли. Если Альдо и впрямь звал его, значит, сюзерен нуждался в его помощи. Возможно, Альдо ещё в Сакаци, но даже если Робер не застанет его там, то Матильда или Мэллит – настоящая, а не кошкоголовая тварь! – укажут ему нужный путь. Он обязан вернуться к своему анаксу, когда тот требует его к себе. Место Повелителя Молний подле Ракана.
И он возьмёт с собою найденный лук, решил Робер. Чем бы ни было это оружие, кому бы оно не служило раньше, теперь оно в руках своего истинного хозяина – это Робер знал точно.
___________________
[1] Жоашен дю Белле. «Руины, с ними каждый год...» (вольный перевод с французского С. Я. Бронина).
Глава 6. Осенние волны. 4
4
Венчание принца Ракана с его незаконнорождённой кузиной состоялось в домашней церкви Эсперадора. Испуганный тем, что случилось в крипте, Альдо дал официальное согласие, и с этой минуты упустил нить событий из рук. В тот же день Мэллит забрали в женский монастырь Ордена Милосердия: кардинал Левий лично прибыл за юной гоганни. Вкрадчиво-ласковый, он быстро завоевал её доверие и увёз с собой для обращения в истинную веру.
Втайне Альдо полагал, что у него будет не меньше двух недель, пока наречённая пройдёт все положенные обряды. Но дряхлый Эсперадор развил необыкновенную прыть: уже спустя двое суток Мэллит вернулась домой эсператисткой. Настоящее диво! Успела ли она хотя бы выучить символ веры? Альдо испытывал сильное искушение проверить это, но – увы! – сам не помнил твёрдо ни одного из догматов.
Домашняя церковь, расположенная во дворце Эсперадора, приняла их на третий день. Небольшая, но высокая, расписанная сюжетами из жизни основателей эсператизма, она была ярко освещена у алтаря, но углы и своды тонули в темноте. На хорах ютились певчие, почти невидимые во мгле. Мэллит, которая не обнаружила никакой радости при известии о венчании, стояла подле Альдо тихая и бледная, в зелёном платье, необыкновенно шедшем её рыжим волосам, и казалась каким-то неземным созданием.
Кардинал Левий пристроился рядом: он вызвался играть роль посаженного отца. Как духовник, он оказался единственной родной душой у новообращённой гоганни: другой семьи у неё всё равно не осталось.