Мэллит вышла, оставив дверь за собой приоткрытой. «Шпионит! — со злостью подумал Альдо. — Боится за меня… Или меня?».
Он отошёл от окна и принялся вышагивать по пустому общему залу. Ему хотелось отмахнуться от слов Мэллит как от ерунды, но что-то в них словно задело невидимую занозу в его душе. Невольно вспоминался разговор с покойным Эсперадором. Старик говорил что-то о Едоме… Так, кажется, звали этого древнего прожорливого гогана? Едом продал своё первородство за похлёбку и оказался отвержен. Отвержен! Потому что кровь не прощает предательства… Юнний сказал тогда: жезл принадлежит гогану. Твоему сыну от женщины из гонимого народа. А ты, ради короны Раканов продавший свою кровь, ты погиб.
И мёртвый Эсперадор торжественно повторил из глубины его памяти:
— Ибо как ты поступал, так поступлено будет и с тобою; воздаяние твое обратится на голову твою!
Альдо внезапно почувствовал, что весь продрог. Влажный холодный воздух врывался в приотворённое окно, и общая зала быстро выстыла.
А что, если старик не бредил? Что, если за предательство крови стихия воздаст ему своим предательством? Море придёт за ним, а гоган, которому он продал свои права, ещё не родился?
Неужели он скоро погибнет? – молнией пронеслось у него в голове.
Бред! Чушь. Эсператистские басни. Этого не может быть. Пусть он не Ракан, но он всё же Повелитель. И он докажет это. Сегодня же он заставит море отступить, а дождь – прекратиться. Только надо дождаться, пока заснёт Мэллит: иначе, завидев жезл в его руках, глупая девчонка опять помешает ему.
«А как же отец? — внезапно подумал Альдо.
Он словно споткнулся об эту нечаянную мысль и встал как вкопанный.
Отец утонул, когда они с матерью катались на лодке. А если их смерть не была случайностью? Если отец, как и он сам, погрешил против крови, считая себя Раканом?
И разве может Повелитель Волн утонуть просто так?
Нет! Волны покарали его, как отверженного Едома.
Альдо рванулся к сундуку, в который слуги упаковали книги, и достал Эсператию, чтобы прочитать предание, о котором говорил покойный Юнний. Но он не помнил ни названия части, ни номера главы; книга же была огромной. Судорожно пролистав сотню страниц, Альдо со злобой швырнул её обратно.
— Тут сам Леворукий ногу сломит!
Ара из огромного аквамарина пришла ему на ум – ара Повелителя Волн. Он видел в ней шторм, вызванный разгневанным Раканом, и гигантскую волну, которая неслась на него, разинув влажную пасть.
Что это было: гибель отца в прошлом или его собственная гибель в будущем?
Альдо застонал от бессильного страха. Погибнуть… Умереть захлебнувшись, как жалкие крысёныши из Ордена Истины! Ужасно!... Но это невозможно! Нет. Он молод, он едва начал жить! Этой весной ему минуло всего двадцать шесть лет.
А разве отец был старше?
Альдо сжал руками голову, пытаясь вернуть себе самообладание. Нет! Он не погибнет. Он просто напугал себя страшными сказками, как маленький ребёнок. Он Повелитель Волн. Разве море не выполнило его приказ уничтожить Орден истинников? Мерзкая нора в одночасье лопнула под напором воды. И это всё сделал он – он, Повелитель! А другого нет и не будет.
«Сегодня, — решил Альдо, — море отступит. Я велю ему оставить этот город. Агарис уже достаточно наказан за свои грехи. Я пощажу тех, кто выжил».
Нужно только дождаться, когда заснёт Мэллит.
В пятом часу утра, когда усталая гоганни, наконец, задремала, Альдо украдкой выскользнул из гостиницы. На сей раз он не взял с собой никаких провожатых. Кипарисовый ларец тоже остался ждать на столе: жезл, потихоньку вынутый из раки, был тщательно завёрнут в полу плаща.
Город казался брошенным на произвол судьбы. Внутри опустевших домов ощущалось странное копошение, одновременно осторожное и небрежное: так крысы роются в куче отбросов в поисках куска полакомее. Альдо сообразил, что это мародёры. Они орудовали на каждой улице. К счастью, на него они не обратили никакого внимания: им и без того было довольно дела.
Мародёры, монахи-могильщики да беднота, которой некуда было бежать – только они и оставались в Агарисе.
В предрассветной мгле Альдо нашёл отвесный берег, откуда в первый раз призвал море. Бухта под ним была почти затоплена: вода поднялась так высоко, что всего на несколько бье не доставала до откоса. Однако Альдо скорее ощущал её присутствие, чем видел: небо покрывали свинцовые тучи, и сумрак вокруг казался плотным, как густой туман. Солнце, даже если оно взошло, вряд ли пробилось бы сквозь серую завесу влаги. Дождь лил как из ведра.
Шляпа и плащ Альдо промокли насквозь. Он бережно развернул жезл – тот гудел теперь низко и глухо. Альдо наставил аметист набалдашника на приблизившееся вплотную море и попробовал сосредоточиться на своих ощущениях.
— Остановись! — вполголоса приказал он. — Оставь этот город. Уходи!
Свинцово-серая волна плеснула ему под ноги. Альдо вдруг показалось, что это огромный спрут пытается добраться до него, протягивая к его ногам жадные скользкие щупальца. Эта дикая мысль вызвала в нём какой-то метафизический ужас.
— Убирайся! — крикнул он, инстинктивно отмахиваясь жезлом. — Я Ракан!
Последнее сорвалось у него с языка само собой, по привычке. Море зашумело, заволновалось, загоготало, словно добрая сотня прозрачных спрутов под водой одновременно затряслась от хохота. Мелкие волны пошли по затопленной бухте, превращая водную гладь в складки огромной алчной утробы.
— Я ваш Повелитель! — крикнул Альдо, до боли сжимая жезл. — Вы должны повиноваться!
Волны нехотя отступили, но Альдо отчётливо слышал их возмущённый ропот. Так ропщет толпа перед тираном: она ещё признаёт его, но уже готова взбунтоваться и снести всё на своём пути.
Мэллит была права, мелькнуло у него в голове. Море пришло за ним. Волны хотят покарать предателя.
Альдо понял это с полной ясностью. Кровь, текущая в его жилах, больше не принадлежит ему.
— Я ваш Повелитель! — крикнул Альдо отчаянно и почти безнадёжно.
Ближайшая волна разбежалась и, высоко взлетев над берегом, плюнула пеной прямо ему в лицо. Альдо отступил, оскальзываясь на вязкой набухшей земле, а потом повернулся и побежал прочь.
В гостиницу он вернулся только после полудня.
Обеспокоенные слуги искали его, но Мэллит почему-то не выбежала навстречу в беспокойстве и тревоге. Вместо того, чтобы метаться как потерянная (чего Альдо, признаться, ожидал) она неподвижно стояла у окна в своей комнате и погасшим взглядом смотрела сквозь залитое потоками дождя стекло. Её внимание было настолько поглощено чем-то во внутреннем дворе, что она даже не заметила возвращения мужа.
Альдо с облегчением спрятал жезл обратно в ларец. Он был рад, что им не придётся объясняться по поводу реликвии.
— Собирайся, — велел он коротко. — Дороги в Агарисе уже свободны, я проверил. Мы уезжаем сегодня.
Мэллит даже не повернула головы. Она смотрела на что-то так пристально, что не слышала его слов.
Альдо подошёл к окну. Сквозь залитое водой и запотевшее стекло в свинцовом переплёте ничего не было видно, но ему всё же почудилось, что во дворе мелькнуло что-то жёлтое.
— Что ты там высматриваешь? — спросил он грубо.
На сей раз Мэллит услышала. Она вздрогнула и медленно перевела на него застывший взгляд. В нём плескался беспредельный ужас.
— Там мой отец, — беззвучно пробормотала она.
Альдо снова бросил быстрый взгляд во двор. Внизу было пусто.
— Ты сошла с ума, — сказал он презрительно. — Твой отец давно мёртв. Да и как ты могла рассмотреть хоть что-то сквозь этот треклятый ливень?
Но Мэллит продолжала бормотать как сомнамбула:
— Там мой отец!
— Будь это так, он поднялся бы наверх, — возразил Альдо. — Никто не станет торчать под окнами в такую погоду. У тебя просто помутилось в голове!
Его охватили раздражение и досада: вот, возись теперь с полоумной, которой мерещится Леворукий знает что! Должно быть, так на неё действует беременность. Он слыхал, что в таких случаях мужьям спасу нет от нелепых капризов и слезливых страхов, и едва не заскрежетал зубами, подумав, что теперь ему придётся нянчиться со свихнувшейся бабёнкой. Скорее бы уж она разродилась! Это единственное, на что годится дурочка: дать ему наследника.