— Моя ставка – это вы, — проговорил кансильер медленно, словно через силу, жуя губами воздух. — Разве Алва не пожелает выкупить вашу свободу в обмен на принца Карла?
— Так принц у Алвы? — спросил Марсель. — Но разве я сто́ю целого кронпринца?
Штанцлер помолчал, размеренно покачивая головой, как гадюка перед нападением.
— Если Алва найдёт Карла, — продолжал он как человек, одержимый одной идеей, — почему бы ему не отдать его в обмен на вас?.. Я знаю: он может бросить вас, как Катарину… Он дурной человек, мой мальчик, вам не следовало бы доверять ему… Но есть ещё ваш отец. Вряд ли Алве захочется ссорится с Валмонами. Ваш отец способен поднять против него всю оставшуюся часть Эпинэ.
Так вот какую сделку имел в виду Штанцлер, когда сажал его в эпинский подвал! Он рассчитывал сыграть на отеческих чувствах папеньки, торгуясь за Карла Оллара.
— Что такое вы говорите, граф! — произнёс Марсель как можно более легкомысленным тоном. — Я не настолько ценен, как вы воображаете. У моего отца есть ещё три сына. Боюсь, что папенька только подивится моей глупости и посчитает, что я вполне заслуживаю наказание за свою дурь.
Штанцлер медленно закивал головой.
— Возможно, возможно… — пробормотал он заплетающимся языком. — Не исключено, что вы куда ближе к истине, чем думаете… (Марселя невольно пробил холодный пот). Но в таком случае вы совершенно бесполезны… Совершенно бесполезны.
— Вот именно, — с готовностью подхватил Марсель, делая хорошую мину. — И вы вполне могли бы отпустить меня на все четыре стороны.
Штанцлер пьяно захихикал, заколыхавшись на своём стуле.
— О нет-нет, вы не так меня поняли, милый виконт! — пояснил он. — Вы бесполезны живой. А мёртвый вы не бесполезны, отнюдь нет!
Марсель на мгновение онемел от этого чудовищного заявления.
— Мёртвый я опасен! — возразил он. — Пусть я не сто́ю кронпринца, но всё-таки сто́ю достаточно, чтобы отец и Алва отомстили за меня. Предупреждаю вас: моя семья и близкие будут очень расстроены, если со мной что-нибудь случится у вас в плену.
— Вот именно, мой мальчик! — одобрительно закивал Штанцлер, как довольный учитель смышлёному ученику. — Ведь вашему батюшке и Ворону будет неприятно видеть вас убитым? Они впадут в бешенство, так?
— Вам-то какая выгода с их бешенства? — поинтересовался Марсель, незаметно поёжившись. — Разве в вашем положении разумно дразнить чёрного льва? А живой я мог бы примирить вас с герцогом Алвой.
Плечи Штанцлера мелко затряслись. Марсель было подумал, что кансильер вновь решил разрыдаться, но оказалось, что тот заливисто смеётся – безудержно и безостановочно.
— Что вы находите смешного в моих словах? — с неудовольствием спросил Марсель.
— Бедный мальчик! — проговорил Штанцлер, сотрясаясь всем телом. — Я и не думал, что вы так наивны. Примирить меня с Алвой! Ха-ха-ха! Он скажет, что я не стою той верёвки, на которой он меня повесит.
Марсель содрогнулся. В этом смехе было что-то чудовищное, почти безумное.
— Я не понимаю вас, граф, — сказал он. — Неужели вы надеетесь выменять кронпринца на мою голову? Вы действительно думаете, что я буду полезнее вам мёртвый?
Штанцлер всем телом потянулся к нему через стол.
— А если кронпринц мёртв? — поинтересовался он, приближая к Марселю искажённое смехом лицо. — Одно мёртвое тело сто́ит другого, не так ли, мой мальчик? Смерть за смерть, боль за боль? Разве это не равноценный обмен?
Марсель отшатнулся. Штанцлер снова захихикал, а потом принялся утирать слезящиеся глаза носовым платком, извлечённым из-под обшлага рукава.
— Ну-ну-ну! — говорил он заплетающимся языком, изображая отеческую улыбку, которая на его мокром и искривлённом лице казалась почти непристойной. — Это всего лишь шутка, глупая шутка! Я пьян, вот и шучу как паяц. Скоро всё наладится! Разумеется, вы помирите меня с Алвой. Ведь я, как вы сказали, скорее сторонник Олларов, чем Раканов. Мы оба заботимся о благе Талига. Мы скоро найдём общий язык, мой мальчик! Мы станем лучшими друзьями.
«Он убьёт меня сегодня», — оторопело понял Марсель. — «Прикажет расстрелять. Повесить. Или отравит».
Штанцлер тем временем развязно болтал с напускным добродушием:
— Это всё ваше вино, мой мальчик! Я совершенно отвык от него. Как вы можете пить такую гадость! Посудите сами: я сделался сам не свой, стоило вам шутки ради подпоить меня. Эх, молодость, молодость! Вы, юные бездельники, не щадите нас, стариков. Но это пустяки, мой мальчик, пустяки. Я вовсе не в обиде на вас. Я понимаю: у вас просто нет иных развлечений.
«Он ненавидит меня», — думал Марсель с ужасом. — «Он выболтал мне свою тайну!».
Он беспомощно оглянулся, и взгляд его случайно упал на каминные щипцы.
Штанцлер вцепился обеими руками в стол, очевидно желая вернуть себе чувство равновесия и хотя бы часть прежнего самообладания.
— Я очень надеюсь, что вы станете посредником в наших переговорах с герцогом Алвой, — выговорил он, силясь стряхнуть с себя опьянение. — Вы ведь имеете на него влияние, как вы только что намекнули!.. Я с радостью прибегну к вашим услугам. Правда, остаётся Карваль. Он фанатик, мой мальчик, поэтому с ним трудно иметь дело… Но уверяю вас, я найду способ убедить его. Мы обсудим ваши полномочия прямо сейчас. Завтра кардинал Левий отправится в ставку герцога Алвы, и вы поедете вместе с ним – под охраной, разумеется. Не думайте, чтобы я не доверял вашему слову. Упаси Создатель! Нет, я вполне полагаюсь на вашу честь и отпустил бы вас одного… Но Карваль не согласится. Вы сообщите Алве наши с вами условия.
— Наши условия? — тупо переспросил Марсель.
— Мы обсудим их прямо сейчас, — с готовностью отозвался Штанцлер. — Прямо сейчас, мой мальчик!
— Мы? Но ведь я не мятежник.
— О, я приму любой ваш совет! Ведь я сторонник мира, и я с радостью пожму руку герцогу Алве, если вам удастся свести нас… Вы ведь приложите все свои силы, не так ли? У нас впереди целая ночь, чтобы обсудить это! Вся ночь. Давайте выпьем ещё – хоть вина, хоть воды. У вас ведь найдётся второй стакан, мой мальчик?
О да, чтобы бросить туда отраву! Марсель незаметно протянул руку к щипцам и уцепился за их рукоять.
— Как целая ночь? Разве вы сегодня не ляжете? — спросил он машинально.
— Нет! — воскликнул Штанцлер, задрожав всем телом. — Я побуду с вами… Бессонница, знаете ли! К тому же в замке идёт панихида, и мне не хотелось бы оставаться там. Вы не стесняйтесь старика, ложитесь, если вам угодно. У нас будет достаточно времени, чтобы обсудить вашу миссию. Это не к спеху, это не к спеху… Спите. Ведь до утра ещё так далеко!..
И Штанцлер, снова задрожав, прикрыл лицо ладонью. Марсель, выждав полминуты, резко дёрнул щипцы на себя. Они ударились о каминную решётку, но кансильер не успел поднять голову: Валме с силой опустил своё импровизированное оружие на его затылок.
Звук удара вышел глухим, точно Марсель разбил трухлявый пень. Лоб Штанцлера стукнулся о столешницу, и всё его тучное тело обмякло, распластавшись на ней.
«Вот и конец эпинскому мятежу», — подумал Марсель в ступоре. — «Право, Алва должен быть мне благодарен за это».
Вытянув шею, он опасливо присмотрелся к бывшему кансильеру. На седых волосах расползалось багровое пятно, и крупные капли крови уже скатывались из-под каминных щипцов на высоко задравшийся воротник камзола.
Штанцлер оставался неподвижен и производил впечатление трупа.
«Он и есть труп, кошки закатные!».
«Что же мне делать?» — лихорадочно думал Марсель. —«Если его найдут здесь, мне не избежать расстрела или того хуже – виселицы! А его непременно будут искать, и хорошо, если кто-нибудь не ввалится сюда прямо сейчас».
Однако у него на душе немного полегчало: Штанцлер был гораздо опаснее Карваля со всеми его солдатами. Особенно после того, как выдал свою главную тайну.
Королева – его дочь!
Карл Оллар, где бы он ни был, теперь окончательно потерял права на престол. Внуку Штанцлера нечего делать на троне Талига.