Предполагая, что его маленькая привычка не приведет его в Забвение.
Или, в его случае, в Дхунд.
Конечно, у него было достаточно по всем стандартам, даже в свете международного финансового кризиса… так нужно ли ему продолжать наркоторговлю? С другой стороны, с его темпами потребления белого порошка, он рискует стать главным покупателем своего же товара.
Мне нужна твоя помощь с Глимерой.
Размышляя о предложении Рофа, Эссейл решил, что просьба Короля ничем не лучше и не хуже заработка на людях и их химических ядах. Королевское задание позволит убить время, без сомнений. И если он перестанет толкать наркотики, то ему нужно чем-то наполнить свои ночи.
Иначе он окончательно свихнется.
В основном скучая по своей женщине. Которая, на самом деле, ему не принадлежала.
— Марисоль, — прошептал Эссейл в воздух.
Почему, черт возьми, он не сделал ни одной фотографии с ней? Когда она жила здесь, в этом самом доме, когда он защищал ее своей жизнью, почему он не взял свой телефон, направил на нее и не сделал снимок? Вопрос одной секунды, больше не требовалось. Но нет, он этого не сделал и сейчас находился на другом краю пропасти, а от Марисоль остались лишь воспоминания.
Она словно умерла. Но не покинула планету.
В действительности, она поселилась во Флориде, где океан ласкал мягкий песок, а ночи благоухали даже в долбаном октябре.
Он знал, где именно она жила, где конкретно поселилась… потому что выследил ее там. Убедился, что Марисоль в безопасности добралась до пункта назначения вместе со своей бабушкой. Изнывал по ней, прячась в тенях самым жалким из возможных способов.
Он уважал ее просьбу. Позволил ей уйти. Освободил ее от своей персоны и нелегального образа жизни, который вели они оба.
Домушница и наркоторговец могли сосуществовать бок о бок.
Человеческая женщина, которая хотела жить на правильной стороне закона, и вампир-наркодиллер — нет.
Застонав, Эссейл накрыл лицо руками, вызывая ее образ в памяти. Да. О да, он помнил с определенной ясностью ее темные волосы и стройное тело, ее кожу и темные глаза. Но с течением времени… он боялся, что начнет забывать какие-то черты, а в конечном итоге — и более крупные и важные детали.
А утрата этого равнозначна постепенной смерти, даже если фактически он продолжит дышать.
— Достаточно, — пробормотал Эссейл, опуская руки и откидываясь на спину.
Фокусируясь на себе, он подумал о словах Короля. Это будет смена деятельности, вот уж точно. Но у него достаточно денег. Достаточно времени. И поиски новой цепи посредников для сбыта его товара на улицах Колдвелла и Манхэттена внезапно показались непосильной задачей.
К тому же… сражаясь бок о бок с Братьями? Он начал уважать этих мужчин. И их лидера.
Это была капитальная смена курса для борца за свободу личности … словно атеист задумался о существовании Господа, побывав на пороге смерти.
К тому же, он обязан Вишесу своей жизнью, это наверняка. Каким бы бесцельным ни было его существование, он бы не сидел в этом кресле, в своем стеклянном особняке на берегу Гудзона, утоляя жажду в кокаине… если бы Брат не перекинул его через плечо и не побежал сломя голову.
Дважды.
Ну и чудище. Он бы не поверил в его существование, если бы не видел своими глазами.
Эссейл ногой сдвинул кресло так, чтобы видеть реку из окна. Из угла комнаты раздался тихий перезвон старых французских часов. Он смутно слышал, как его кузены копошились на кухне в задней части дома.
Когда он решил воспользоваться мобильным, все, что от него требовалось — запустить руку в карман его порванной кожаной куртки. Он не потрудился снять безвозвратно испорченный предмет верхней одежды, несмотря на то, что его дом в холодную октябрьскую ночь был хорошо отоплен.
С другой стороны, все, что его волновало, когда он вернулся домой — желание уединиться, чтобы разобраться со своей маленькой проблемой.
Он не мог позволить себе сделать дорожки на глазах кузенов. Хотя он и не собирался менять свое поведение ради кого-то.
Открыв список контактов, он помедлил, прежде чем нажать вызов. Когда его палец завис над экраном, он четко осознавал, что подписавшись на это, он станет тем, кого всегда презирал.
Агентом Короля.
Или, скорее… шпионом.
Со странным ужасом он уступил импульсу и приложил телефон к уху, прислушиваясь к мерным гудкам. В конечном итоге, он решил принять просьбу Рофа по одной простой причине — это казалось единственной хорошей вещью, которую он мог сделать.