Закрыв глаза, она вцепилась в дверной косяк, ею обуревало желание выскочить в коридор и остановить их, умолять сохранить Кору жизнь, молиться Деве-Летописеце за его здоровье и освобождение. Она даже составила речи в его защиту, такие как: «Он не напал на нас, хоть и знал расположение лагеря!» и «Он ни разу не причинил мне боли за все те ночи, что я встречалась с ним!» или самое популярное: «Он уже не тот предатель, каким был раньше!».
Все это лишь подтверждало ее собственную вину… поэтому она осталась там, где была, слушая, как они идут по коридору к парковке.
Когда последняя дверь с лязгом закрылась на замок, Лейла напомнила себе, что должна отпустить это.
Она сказала себе, что Кор был их врагом. Не больше. И не меньше.
Лейла вернулась к кровати, забралась на матрас и подобрала под себя ноги. Сердце билось как сумасшедшее, над бровью и верхней губой выступил пот, и она попыталась возобладать над своими эмоциями. Подобный стресс будет вреден малышам…
Она повернула голову, когда раздался стук в дверь.
— Да? — она вскрикнула.
Ее раскрыли?!
— Это я, Лукас. — Голос брата Куина звучал обеспокоенно. — Я могу войти?
— Прошу. — Она спустилась на пол и, вернувшись к двери, широко раскрыла ее. — Прошу, входи.
Она отошла в сторону, и мужчина вцепился руками в колеса своего кресла, медленно, но без чужой помощи закатываясь в комнату. Уже поднимался вопрос о покупке механизированного кресла, но самостоятельность была частью реабилитации, и, действительно, казалось, это работает. Лукас сидел, сжав колени вместе, подавшись худощавым телом вперед. Мужчина обладал красотой и умом Куина, но весом и жизненной силой не мог сравниться со своим братом.
Это было так грустно. Но, по крайней мере, он был с ними… ведь долгое время его жизнь висела на волоске.
С другой стороны, пытки в лапах лессеров стоили ему не только двух пальцев.
Когда он пересек порог, Лейла позволила двери закрыться самой и снова вернулась к кровати. Забравшись на нее, она поправила сорочку и пригладила волосы. Будучи Избранной, ей подобало принять посетителя в одной из традиционных белых мантий, но, во-первых, она больше не влезала в них. И, во-вторых, они с Лукасом давно отказались от формальностей.
— Впечатляющий успех, что я смог добраться до сюда, — сказал он монотонно.
— Я рада компании. — Хотя она ни за что не признается, почему. — Я чувствую себя… словно в клетке.
— Как ты этим вечером?
Задав вопрос, Лукас не посмотрел ей в глаза… он никогда не смотрел. Его серый взгляд всегда был приклеен к полу, направление менялось, лишь когда он разворачивал свое хрупкое тело в другую сторону.
Никогда еще она не была благодарна чужому увечью, его мужской скрытности, которая давала ей возможность совладать с эмоциями незаметно для других… хотя, это оказывало дурное влияние на ее характер
Тем не менее.
— Хорошо. А ты?
— Неплохо. Через пятнадцать минут у меня назначена физиотерапия.
— Уверена, ты преуспеешь в этом.
— Как поживают дети моего брата?
— Очень хорошо, спасибо. С каждой ночью они становятся все больше.
— Ты благословлена сверх меры, как и он. Больше всего я благодарен именно за это.
Каждый вечер, один и тот же разговор. С другой стороны, что еще достойного обсуждения они могли сказать друг другу?
Слишком много секретов с ее стороны.
Слишком много страданий пережил он.
В этом плане они были похожи.
Глава 28
Гробница — это святая святых Братства, место, где проводили церемонию вступления, куда после смерти помещались Братья… и, потому она защищалась и древними, и современными механизмами.
Минуя вход в пещеру, в глубине на каком-то расстоянии, за гранитной плитой в девять футов, располагались железные врата, через которые никто не пройти даже с промышленным паяльником.
Если, конечно, не иметь ключа от замка.
Когда Рейдж и его братья вместе с Кором на каталке подошли к укреплению, Зи взял на себя замок, а Рейдж осмотрел пещеру, его глаза изучали помещение, освещенное рукой Ви.
Это противоречило правилам — сюда было разрешено входить только Братьям — но дареному коню в зубы не смотрят. Пещера была самым безопасным, изолированным местом, где можно запереть тяжело-раненного предателя до поры до времени — дожидаясь, когда он придет в себя для пыток, либо пока ублюдок не отбросит копыта, и они смогут сжечь его на алтаре как жертву, чтобы почтить имена, вырезанные на стене.