– Ну… может климат? Вот он и сохранился в хорошем состоянии, – наигранно предположил парень, который знал всю правду.
– Может и климат… может и климат… – про себя проговорил Вениамин.
Оказавшись на нормальной дороге, и проехав несколько километров, слева от трассы показалось небольшое село.
– О, а во тут я живу, – сообщил оживившийся старик, не отводя глаз от дороги. – Если будет желание – милости просим! Накормим, напоим, спать уложим… все как надо…
– Я приму к сведению, – пробормотал парень и прильнул щекой к холодному стеклу.
Веня, видимо поняв, что больше не интересен пассажиру, не стал больше его нагружать своей болтовней, и дал ему просто погрузиться в свои размышления.
Наконец, въехав в город и оказавшись у вокзала, старик остановился.
– Ну, ступай с богом, сынок. Надеюсь, у тебя все сложится так, как ты хочешь, – молвил дед, прежде, чем Туманов вылез из машины.
Когда он уже был снаружи, автомобиль начал неспешно отдаляться, набирая скорость. Коля медленно поднял руку и помахал ею вслед уезжающему Вениамину Аркадьевичу.
Когда белый вазик скрылся из виду, парень похлопал себя по карману, отошел подальше от идущих по своим делам людей и достал старенький мешочек, развязал, и вынул из него золотое кольцо, по центру которого располагался большой прозрачный камень, с четкими, острыми гранями. Туманов бережно затянул веревку и положил мешочек обратно в карман. С кольцом в руках он направился к ближайшему ломбарду, в котором и обменял драгоценность на кругленькую сумму. Прошел на кассу, где купил билет на электричку, которая уже с минуты на минуту должна была приехать.
Когда он вышел на третью платформу, указанную в небольшом клочке бумаги, поезд уже приближался к нему. Зайдя внутрь, и найдя более или менее пустой вагон, парень решил остаться там. Он присел у окна и принялся провожать взглядом удаляющийся перрон. Вскоре пейзаж за окном сменился монотонными полями и лесами, электричка мчалась вдаль, отбивая мерный, навевающий сон ритм. Прикинув, сколько ему еще ехать, а это было около четырех часов, Туманов решил поддаться искушению и, подперев подбородок кулаком, медленно погрузился в сон.
***
– Молодой человек, – сквозь сон послышался осторожный женский голос. – Просыпайтесь…
Туманов с трудом разлепил сонные веки и повернул голову в сторону, откуда доносился голос и вопросительно уставился на женщину тридцати – тридцати пяти лет, в строгой форме.
– А? Что? – еще не до конца придя в себя, спросил Коля сонным голосом.
– Билет, пожалуйста, – не повышая тона сообщила проводница.
– Ах да, конечно, – парень, наконец, поняв, что от него хотят, закопошился в карманах, достал и протянул уже помятую бумажку перед собой. – Вот, – оповестил он женщину, которая тем временем поправляла пучок темных волос на голове.
– Угу… – она взяла протянутый ей клочок бумаги, пробежалась по нему глазами и, проделав круглое отверстие, вернула его обратно парню.
– Вы бы больше не засыпали, вам выходить через три остановки, – натянув на лицо дежурную улыбку, сказала она.
– Хорошо, спасибо, – Туманов постарался улыбнуться в ответ.
Проводница отвернулась от парня и направилась в следующий вагон.
Коля огляделся вокруг – в вагоне никого, кроме него не было. Посмотрел в окно – за ним уже виднелись такие знакомые и родные виды. Вокруг зеленые, с молодой травкой поля, а вдали еле-еле виднеются заурядные домишки. Коля встал и подошел к выходу. С жалобным скрипом колес электричка затормозила, дверцы перед ним распахнулись, и он оказался на маленьком бетонном перроне, от которого, среди всего этого зеленого колышущегося моря, вела едва заметная протоптанная дорожка в сторону домиков.
Туманов обернулся в сторону электрички, которая не спеша отдалялась все дальше и дальше, посмотрел на небольшой бетонный столбик, на котором, на знаке с облупившейся краской, виднелись одиноко стоящие буквы, однажды составлявшие название станции. Шумно выдохнув, парень повернулся обратно, спрыгнул с бетонного островка и направился вперед по дорожке, в сторону деревни.
Наконец, дойдя до входа в улицу, Коля увидел на покосившейся крыше первого домика мужичка. Тот активно орудовал молотком, что-то приделывая к крыше.
– Здрасьте, дядь Миша! – крикнул ему Туманов.
Тот от неожиданности дернулся и ударил молотком себе по пальцам. От боли он закричал и чуть не свалился с лестницы.
– Ах! Твою ж за ногу! Кто?! – яростно кричал пострадавший, поворачиваясь к Николаю. – Не видишь люди тут работ… – он оборвался на полуслове. – Колька? – удивленно проговорил он, кажется, забыв о недавней боли. – Колька! – уже радостно вскрикнул мужичок. – Ты погодь, я щас спущусь… – и засеменил ногами по лестнице вниз. Открыв скрипучую железную калитку, оплетенную виноградной лозой, он выбежал на дорогу к парню. Из себя дядя Миша представлял невысокого мужичка, полного телосложения, с добрыми серыми глазами, в черных, словно уголь волосах которого уже успела затесаться седина. Выбежал он в одних семейных трусах в полоску и белой майке-алкоголичке.