– Милок.
Парень обернулся и увидел у трухлявой калитки старуху в лохмотье непонятного цвета, черном платке, длинной юбке и старых резиновых сапогах. Она добродушно глядела на него своими мутными глазками.
– Подь сюды, – она пялилась на парня не отрываясь и всё не сводя глаз, будто боялась, что с нее спадет эта дружелюбная маска, показав настоящее лицо.
– Здравствуйте, Авдотья Никитична, – по коже Туманова пробежал холодок от неестественного вида старухи, все время пока она стояла и просто буравила парня взглядом, на ее лице не дрогнула ни одна морщинка. – Мне домой надо, не могу разговаривать, – он торопливо развернулся и сделал спешный шаг вперед.
– А если я скажу, что знаю твой секретик… волчонок? – проскрипела позади старуха и закашлялась в хохоте.
Парня словно молния ударила, он встал как вкопанный и медленно развернулся, не веря в то, что только что услышал.
– Что вы сказали?
Та хитро улыбнулась и отворила настежь калитку, которая в любой момент могла развалиться от малейшего дуновения ветра. Он подошел поближе, озираясь вокруг, и боясь, что кто-то услышит.
– Проходи, касатик, проходи… – приговаривала бабка. – Нам еще многое стоит обсудить, – и залилась каркающим смехом.
Парень зашел во двор, и проследовал за ведьмой в дом. Изнутри жилище выглядело еще печальнее, чем снаружи: кругом лишь грязь, полки с банками, в которых были отнюдь не соленья, подвешенные у печи травки да корешки.
– А я не верил, – одними губами прошептал Коля.
Старуха уселась на убогий табурет у такого же убогого стола. Парень сел напротив.
– Ну? И чаго это ты сюда приперся? – бабка наконец сняла с себя маску дружелюбия.
– К маме.
– Матери твоей и без тебя тут нормально жилось, а тут ты… – ведьма с презрением зыркала на парня. – Много людей уже сожрал?
– Что?! – парня возмутило нахальство старухи.
– Сколько?! – ноздри крючковатого носа раздулись.
– Никого, – сдался парень.
– Не верю!
– Не верьте, я-то знаю, что это правда. Как вы узнали обо мне?
Старуха разразилась громким смехом.
– Ты ауру свою видел? – вытирая выступившие слезы, прохрипела она.
– Ауру?
– Бестолочь, – высокомерно фыркнула бабка, подошла к печи и сняла с веревки пучок какой-то травки.
Взяла свечу и подожгла ее, над огоньком она выставила высушенный пучок и принялась что-то безостановочно шептать в огонь. Когда последние слова слетели с губ, пламя вспыхнуло, и столб огня коснулся травки, быстро оставляя от нее лишь черные останки. Догорать растение ведьма бросила в маленькую тарелочку.
– Завесь окна, – приказала она парню.
Тот сделал все, как она велела, и задернул черные шторы. Теперь лишь свеча освещала небольшую комнатушку. Бабка указала рукой на стену, куда падало больше всего света. Коля подошел к стене, но на ней отбрасывалась не его тень, а огромного человекоподобного волка.
Парень провел рукой по воздуху – когтистая лапа тени синхронно повторила движение, повернул лицо боком к стене – на ней – вытянутая волчья пасть.
– Ну всё, налюбовался, – прервала его старуха и развесила шторы – волчья тень растворилась в дневном свете.
Бабка подошла к столу и задула слабый огонек свечи.
– Это можно как-то излечить? – обреченно спросил Коля.
– Только серебро, – убирая со стола все ненужное, оборвала надежду парня старуха.
– И давно ты шерстью оброс? – вновь уставившись на парня бросила она.
– Год назад, – Туманов опустил голову.
– Ишь ты! И че, хочешь сказать, еще ни разу не пробовал человечинки? – ведьма прищурилась так, что маленькие глазки тотчас затерялись среди морщин.
– Нет, – парень устало сложил перед лицом руки, не надеясь более на то, что старуха ему поверит.
– Это не важно. Такие как ты рано или поздно все равно срываются и ты не станешь исключением, если ты не сдохнешь, то будешь убивать, и я хочу, чтобы если… когда это случится, ты был подальше от этой деревни, а еще лучше – вообще от людей.
– Вы меня выгоняете из моего дома? Я здесь вырос! Тут живет моя мама!
– Идиот! Вот когда ты разорвешь ее, может тогда до тебя тугодума дойдет, что ты не можешь жить с людьми! Аня, несчастная женщина, вот же ей горе! – орала во всю глотку старуха. – Все, дорогие для тебя люди умрут из-за тебя!
Парень, боясь, что сейчас кто-нибудь услышит это, выглянул в окно. Никого.