– Как же я устал... Хочется спать... Неужели я, наконец, могу заснуть? Всего на пять минуточек... да-а-а… – устало протянул внутренний голос, постепенно затухая, – заснуть. – Сознание стало медленно затемняться. Холодные губы Смерти коснулись парня. Отяжелевшие веки сошлись вместе, чтобы больше не разойтись никогда, опустилась грудь, сделав последний выдох... ресницы покрылись тонким слоем белого инея, а падающий на щеки парня снег больше не таял. Коля был мертв.
Две темные фигуры, большая и чуть поменьше, тащили что-то завернутое в брезентовую ткань к черной тонированной машине, у открытого багажника которой, стояла третья, худосочная фигура, переминающаяся с ноги на ногу из-за усилившегося мороза. Двое закинули тело в автомобиль, а тот, что поменьше захлопнул багажник. Все трое запрыгнули в салон и уехали в неизвестном направлении.
Дорога шла безмолвно, каждый был погружен в свои размышления. Витя, на заднем сиденье, всё думал о том, как же неправильно все это, ведь зарезать живого человека как свинью лишь потому что главному так захотелось...
– Нет... неправильно все это, не по-человечески, – за этими мыслями здоровяк и провалился в дрёму…
– Вот тут вроде неплохо, – сквозь сон расслышал Витя высокий голос. Он приоткрыл глаза. Дорога. По краям бескрайние леса. Спереди виднелся откос.
– Угу, – безразлично подтвердил Кирилл, ведущий машину, – тут и остановимся.
Автомобиль начал снижать скорость. Трое вышли, Славик открыл багажник, Витек взялся за ту часть завернутого тела, где должны были быть руки...
– Ты чего? – Кирилл недоуменно посмотрел на здоровяка, – разматывай! – раздраженно вскрикнул он, не в силах развязать ткань, связывающую ноги тела.
– Но ведь... – хотел Витя что-то возразить.
– Что? – усмехнулся Кирилл, – мертвецы не мерзнут.
Достав парня из брезентового плена, они подхватили его за руки и ноги и, подойдя к откосу, сбросили вниз безвольное тело, которое оставило за собой смазанный красный след, решив не спускаться, чтобы хоть немного присыпать труп снегом от лишних глаз.
– Ну... Земля тебе айсбергом, – с маской скорбного лица произнес Славка, но, не сдержавшись, едва не покатился со смеху, от своей несмешной шутки от которой, кроме него, никто и бровью не повел. Развернувшись, все сели в машину. Раздался рев двигателя, который с каждой секундой отдалялся все дальше и дальше, пока и вовсе не растворился в вое вечернего ветра.
***
Дорога... Лес... Снег уже почти стих, одинокие снежинки в волшебном вальсе кружились над парнем, чья не совсем счастливая, но короткая жизнь оборвалась этим морозным зимним вечером... или нет?
Упавшая на синюшное лицо снежинка, ожидая, когда к ней присоединятся ее немногочисленные сородичи, внезапно растаяла. Смерзшиеся за неопределенное время, проведенное парнем в объятиях русской зимы, веки, неуверенно задергались. Вдруг Николай... открыл глаза.
Его глаза распахнулись и он, громко набирая полную грудь чистого лесного воздуха, сопровождая каждый глубокий вдох свистящими всхлипами, с недоумением таращился на безучастные звезды. Как молотом по голове ударили воспоминания сегодняшнего вечера: Он. Три фигуры перед ним. Искаженное гримасой ненависти лицо какого-то парня… три удара ножом. Судорожно он пытался найти объяснение тому, почему он все еще жив, но ничего в голову не приходило, лишь, словно птица в клетке, билась одна мысль:
– Я не мог выжить, не мог, нет-нет-нет-нет... – как в бреду повторял Коля сам себе.
– А что если и не выжил? – закралась в голову абсурдная мысль, которую он быстро отбросил, как вдруг вспомнил о том, что если он жив, то на его животе располагаются три страшные раны, которые, если не принять хоть какие-нибудь меры, превратят его в мертвеца уже окончательно. Хотя какие можно принять меры здесь, в такой ситуации? Вокруг ни одной живой души, а с такими ранениями долго по дороге не пройдешь. Морально подготовившись к худшему, он поднял голову и увидел перед собой вывернутое окровавленное нутро пуховика. Дрожащей рукой он потянулся к низу куртки, приподнял его, вместе с шерстяным свитером и серой футболкой и замер в оцепенении. Его стало буквально колотить от ужаса, трясущаяся рука отпустила одежду, под которой были лишь три старых шрама, словно Туманов получил их еще в раннем детстве, а не пару часов назад. Успокоившись, он, решил убедиться, что ему это показалось, а ему это показалось! Ведь этого просто не может быть, ведь это против всех законов природы!