Так Малисон погасил остаток долга капитану и тут же продал соль из своего магазина торжковскому купцу, да весь табак, что залежался в бочонках, к вящей радости охочего до заморских товаров гостя. Если провезти пагубное зелье на Русь украдкой, его можно сбыть с превеликою выгодой.
Сгрузили верёвки у магазинных ворот, и Малисон с возчиками перетащил товар. Верёвки были хорошие, годные. О цене сладились без помех, мужик оказался сговорчивый, да и Малисон не хотел никого душить.
Отгрузившись, свезли пеньку и канаты на «Лору». Малисон зарегистрировал две крупные сделки в ратуше, уплатил сбор и вернулся в «Медный эре». Первый день новой жизни начался обнадёживающе.
Он приказал подать ухи, каши, да столового пива, и только взялся трапезничать, когда его обнаружил Иван Якимов.
— Здрав будь Егор Васильев сын, — московский купец присел за стол и тоже взялся отобедать. — Не застал тебя на рынке, и уж думал, не случилось ли что.
— Нет уж, — сказал Малисон. — Жив буду милостью Божьей.
— Ты помнишь ли? — спросил Якимов.
— Да можно и здесь. Вон сидят за ближним столом Йорис ван Хамме и Кес ван Тисен, из Нидерландов. Они по-русски ни полслова и едва ли научатся, им не нужно и не дано. А другие далеко гужбанят. Так что можно спокойно говорить, если тихо.
Склонившись над столом, они негромко вели речь, причём, говорил, в основном, Малисон. Рассказывал о том, что накопил из разговоров с иноземными моряками, повидавшими в Европе всякое, но, главное, принёсшие вести о войне.
— Шведы побеждают. Воюют в Гольштейне и Ютландии. Говорят, это в далёких в датских владениях. Им нынче не до русских земель, и едва ли в ближайшие годы сподобятся.
Купцы основательно посидели и разошлись, нагруженные пищей телесной и государственно важной. Будет что доставить в Посольский приказ.
Малисон же возвратился в лавку и развесил у двери бухты верёвок. Он встал за прилавок с чувством выполненного долга и укрепился на ногах недвижно, как скала.
Солнце клонилось к закату, и день истекал, но не всё отмеренное для купца было им получено. Когда в лавку заглянул нездешний мужичонка с мешком, сделалось ясно — бродяга и пришёл продать что-то втай, скорее всего, краденое.
— Ты Егор Васильев?
— Так от роду прозываюсь. Откуда ты знаешь моё имя?
— Добрые люди подсказали, к кому обратиться. Возьмёшь? — бродяга скинул с плеч поклажу.
В мешке было что-то большое, с углами и плоскими сторонами.
«Ларец, — прикинул Малисон. — Ворованный», — и лениво спросил:
— Что там у тебя?
Бродяга развязал верёвочку и выложил на прилавок огромную книгу.
— Ты анчутка чтоль? — с удивлением и в лоб спросил купец.
— Побойся Бога, — мужичок перекрестился как православный. — Это Святое Писание. Какая нечисть его в руки возьмёт?
Купец раскрыл и убедился, что это истинно так. Первая страница, на которой обычно пишут, чья она — эта книга, оказалась вырвана.
— Сколько ты за неё хочешь?
— Десять далеров.
— Ты украл Святое Писание и думаешь, что я не объявлю тебя фогту? — как бы в недоумении спросил купец.
— Книга стоит великих денег, — справедливо указал бродяга. — Посмотри, какая она большая. Семь далеров.
— Я дам тебе за неё пять марок и убирайся!
— Побойся Бога, Егор Васильев — это же святая книга.
— Два далера.
— Пять. Пять далеров.
— На рынке есть два дурака, — спокойно и назидательно молвил купец. — Кто дорого просит и кто дёшево даёт. Я дам тебе за неё три далера медью, чтобы ты мог прогулять их в кабаке и не вызывать подозрения. Но ты должен убраться из города. Иди прочь по Нотебургской дороге, там много финских трактиров. Пей и не возвращайся. Чёрт с тобой.
Три далера были хорошие деньги, но Малисон хотел сделать доброе дело. Он желал угодить Богу и вернуть святое писание в храм. Он был уверен, что книга пропала из церкви Спаса Преображения. А сейчас ему не хотелось выпускать книгу из рук. Что-то прочно держало его в этом стремлении. Или кто-то. Может, ангел?
Он отсчитал бродяге пенязей и эртугов, добавив две марки серебром. Прохиндей сгрёб их в мошну и, довольно цыкнув дырявым зубом, подмигнул на прощание:
— Бывай Егор Васильев, удачи тебе во всём.
— Тьфу-тьфу-тьфу, — Малисон постучал по прилавку костяшками пальцев. — Ступай прочь и чёрт с тобой.
Когда бродяга скрылся, купец постоял, положив руки на книгу. Он знал, что уже никто не придёт, и можно закрываются.
— Помоги мне, Господи, — вздохнул купец и раскрыл наугад святое писание. Он перевернул несколько страниц, не вчитываясь и не понимая, что перед ним, пока не оказался в начале следующей книги.