Малисон сел в лавку, думая, что одному тягче. Что брата надо освобождать и сажать на подмену, иначе торговля простаивает.
В кирхе начались работы. На телеге Ингмар привёз плотника с сыном и всякие снасти по типу корабельных. Полдня ушло на то, чтобы разместить всё это по колокольне. Под крышей укрепили короткий брус — балку с блоком. Пропустили пеньковый фал и на том пошли на обед в «Медный эре» от щедрот фру Анны Елизаветы. Вернулись с парой мужиков из Спасского. Плотник с сыном забрались на крышу по лестницам с крючьями, подползли к шпилю и стали разбирать крепления. Накинули на горелую виселицу петлю. Ингмар с мужиками тянули конец, выбирая слабину. Плотники напряглись и вытянули крест из гнезда. Бережно спустили его по скату, зацепив другой верёвкой, которую обмотали вокруг шпиля. Ингмар придерживал свой такелаж в натяг, а потом принялся травить помаленьку. Деревянная буква «глагол» поплыла вниз. Мужики налегали на верёвку, чтобы крест не раскачивался, Ингмар сноровисто командовал — видать, приучился в поместье. Наконец, горелый крест нежно тюкнулся в землю светлым основанием деревяхи, убережённой опалубкой от дождя и солнца. Ингмар подскочил, поддержал крест. Мужики стравили конец. Ингмар снял верёвки да отнёс горелый крест под стену, где бережно прислонил рядом с новым крестом.
Тем дело на сегодня и кончилось.
За ночь убитый крест подвергся набегам. Утром по пути в лавку Малисон подошёл к церковной ограде полюбоваться на кресты вблизи и с удивлением обнаружил, что старый весь изломали в тех местах, которые обскубала молния. На рынке только и разговоров было, кто сумел да сколько отщипнуть и куда пристроил частицы для успеха в ремесле и торговле.
Малисон аж призадумался, кто ошибся — он или люди? И действительно ли таким путём на землю сошел Сатана? И не сплоховал ли он сам, проспав возможность урвать кусочек освящённой самим Ильёй-пророком и основательно намоленной древесины?
Поминали Глумного Тойво, который прокрался со своим коротким пуукко к новому кресту, возревновав к мастерству Ингмара, но был вовремя застигнут Хенрикссоном и бежал, всего лишь раз получив по горбу.
Фогт Сёдерблум вызвал Малисона в ратушу на рассмотрение тяжбы тверского купца, у которого вышел крупный спор с Йорисом ван Хамме по поводу задержанного долга. Сетуя на издержки, которые понесёт торговля в разгар дня, Малисон вызвал мальчонкою Аннелису и строго наказал самой товара не принимать, а только отпускать по ценам, указанным книге учёта, в долг не торговать и проданное записывать. Черновая книга велась на финском, чтобы мог понять бобыль Яакко. Для проверки Аннелиса бегло прочла Малисону несколько строк, чем сильно удивила. Он знал, что служанка училась в церковной школе, но думал, что с тех пор разучилась, а у Аннелисы оказалась цепкая память.
И купец оставил лавку на неё. Событие в Ниене доселе невиданное. В лавке иногда сидели купеческие жёны, повязанные с собственником общим хозяйством и узами пред Богом и людьми. Мало кто осмеливался доверить ценное добро безрассудной бабе со стороны, проще было нанять чужого мужика, узаконенного договором.
Однако же фогт кивал ему с такой отеческой милостью, что мог выступить пастором на венчании.
С каждым шагом к ратуше Малисон укреплялся во мнении, что не только старики сочтут их мужем и женой, но к исходу дня и весь город.
«А ведь стоило только не помолиться с утра!» — ужасался в себе купец, но на сердце тлело, разгораясь, сладкое чувство предвкушения чего-то нового, многообещающего, неведомого.
Дела такого разбора рассматривал юстиц-бургомистр в одно лицо. В его комнате напротив стола встали купцы, сбоку примостился с бумагой нотариус, а переводчик встал по другую руку, и суд начался.
Говорили много. У каждой стороны было припасено изрядно доводов в свою пользу, так что им следовало бы излагать даже не стоя, а, по-хорошему, на одной ноге. Малисон переводил с русского на платтдойч, который понимали нюрнбержец и голландец, и обратно на русский, который мог понять тверитянин и, немного, Клаус Хайнц, привыкший к Малисону, но неспособный понимать тверской выговор купца.
Осудились по закону. Малисон никому не подыгрывал в переводе. Бургомистр юстиции приговорил голландца к выплате с процентами и покрытию судебных издержек истца, а также плате толмачу двух эре серебром.
Лист с судебным решением следовало получить в ратуше, когда оно будет переписано набело и зарегистрировано в судебной книге.
Йорис ван Хамме развязал кошель. Видать, не питал надежд на исход в свою пользу.
«Пара эре на дороге не валяется», — подумал Малисон, принимая полновесные монеты.