— Ибо воистину, — подтвердил пастор Фаттабур. — Пестрота здешнего населения способна ввести в смущение любого пробста.
Уве и Фредрик принесли из печей «Медного эре» двух гусей, местной породы, некрупных. Лакеи быстро и ловко разложили по тарелкам. Откупорили новые бутылки и наполнили бокалы.
— Они творят неподобающие человека деяния, — поддержал пастора Клаус Хайнц, и все посмотрели на скромного нотариуса, который был ярко освещён и притом доселе неприметен. — В ходе дознания они как в капле воды показали нам все грехи мира.
— Суд скоро увидит собранные нами показания бюргеров, — кинулся на выручку добросердечный фогт Сёдерблум. — Они представляют собой спутанный в гордиевы узлы ком грехов и откровений.
— Которые можно разрубать только мечом, — Грюббе мрачно усмехнулся. — Мы надеемся на вас, Ваша честь.
Иеремиас Магнуссон внимательно смотрел на бургомистра юстиции, будто видел его впервые. Они встречались на сессии выездного суда в прошлом году, когда судья только заступил на должность, но в тот раз в Ниене не произошло ничего примечательного, что могло бы врезаться в память.
— Виной тому непомерное пьянство здешних мест. — продолжил благочестивый Пер Сёдерблум. — Оно ведёт к разрушению устоев морали и, как следствие, законопослушания. Хотя по природе своей местный народец — добрый народец.
Слушая королевского фогта, все закивали снисходительно и выпили не чокаясь.
— Беда финна в том, что когда он не пьян, он трезв, — рассудил генерал-губернатор. — И неизвестно, какое состояние для него хуже. Это касается савакотов, это касается ингрекотов. В этом отношении разницы между ними не существует.
— Но наш спасаемый Господом край населяют и другие племена, — молвил пастор Фаттабур. — Они не только схизматики, но некоторые, по сути, есть самые настоящие язычники.
Эрик Карлссон Гюлленштерна сказал всем, чтобы никто не ушёл не окормленным:
— Мы поставлены здесь для того, чтобы управлять отсталыми народами, многие из которых близки к животному состоянию, и удел их — служить людям.
Говорить можно было без стеснения. Кроме шведов, в ратуше находились только два баварца — Грюббе и Хайнц. Несмотря на высокую должность, Эрик Гюлленштерна, который учился в менее почётном университете Хельмштедта, уважал нюрнбержцев как более просвещённых и слегка опасался их знаний.
И генерал-губернатор продолжил:
— Самыми близкими к людям показали себя финны из Саво. Но и они не лишены дикости, ибо их преступность, следствие бездушной жестокости, равна их скотской сущности. Ингерманландские финны стоят на значительно низшей ступени развития и нескоро смогут дорасти до привилегии высказывать собственное мнение в ландтаге. Едва ли когда-нибудь эта честь окажется им доступна. Остальные же племена, населившие сей скудный край после Всемирного Потопа, недалеко ушли от звериного состояния, ибо предпочитают жить на пустых берегах и в лесах, не пробуя даже для строительства использовать камень.
— А славяне? — робко вопросил Сёдерблум.
Эрик Карлссон Гюлленштерна посмотрел на кронофогта как на живность из волос. Этому учёному человеку он обязан был преподнести государственную мудрость и жизненную силу практики управления.
— Славяне пришли сюда в изгнание, влекомые силой франконских вождей, и являются носителями чужой, пусть и человеческой культуры, непонятной исконным жителям, — пояснил генерал-губернатор. — Пока их схизматическая ересь не вступает в противоречие с нашей властью, трогать славян и примкнувших к ним автохтонов нецелесообразно. Рядом лежит огромный спящий зверь. Не будем его будить.
Тут все признали, что будить зверя не надо. Достаточно на западе войны, суровой, опустошительной, более не приносящей королевству прибыли, как было прежде. И неизвестно чем она кончится.
Магистрат встретил генерал-губернатора и суд приличествующим образом. Старший письмоводитель даже намекнул губернаторскому лакею, что посуда в ратуше значительно лучше, чем располагает для приёма в замке генерал-губернатор. И подсказал, у кого её можно приобрести прямо завтра.
Лакей дал ему за наводку серебряную марку.
В конце ужина Эрик Карлссон Гюлленштерна обозначил ближайшие перспективы:
— После праздника Рождества Христова мы приступим к дознанию и пыткам.
АНТИХРИСТ ЛОВИТ КУПЦА
В Рождество ударил мороз. Днём холод только крепчал, однако звонарю было чем погреться на колокольне. Весь праздничный день ему надлежало услаждать уши бюргеров и отмечать время службы своим искусством. Чертыхаясь и скрипя, взбирался он по лестнице, чтобы продолжить дело, и дробно скатывался к церковной печи, когда дело было закончено.