— Господи, за что такое наказание? — вопрошал он.
Когда народ повалил из кирхи, люди с удивлением узрели в небе над Ниеном золотой диск размером с эртуг. Неужели солнце даровал на Рождество Сына Своего милостивый Господь? Не каждый год такое случалось. Не веря своим глазам, прихожане толпились на церковном дворе и у ворот, и совсем запрудили Среднюю улицу.
Малисон задерживаться не стал. Из Кьяралассины приехали старики с детишками послушать хор и проповедь. Из кирхи сразу пошли домой. Аннелиса, шустрая и раскрасневшаяся с мороза, казалось, помолодела лет на десять.
Это был светлый праздник. Накануне Малисон продал губернаторскому лакею весь фаянс, который стоял без движения в лавке шестой год, отстегнул Хайнцу его долю, а теперь имел повод не высиживать битком набитой избе, а побродить с приятелем по ночным улицам и как следует выпить во славу Господа.
В ночной дозор Малисон собирался основательно. С почтением родственнички смотрели, как он заряжает пистолеты. Зимой могли быть волки, который со хмельников с востока и от Выборгской дороги из леса могли забежать на пустынные улицы. С темнотой жизнь на улицах Ниена зимой замирала. Бюргеры прятались в тёплых избах и уже ничего не происходило.
И ещё Малисон подумал, что хорошо уходить, оставляя в доме здорового, тёртого жизнью мужика. Вдобавок к тому, что старик Петри, будущий тесть, тоже достаточно силён. Солдат не вылезал теперь из крепости. Весь гарнизон перевели на казарменное положение, чтобы показать генерал-губернатору полную боеспособность.
Взял от двери алебарду, стукнул как следует в пол.
— Пошёл я. Счастливого Рождества!
— Накатишь на ход ноги? — немедленно предложил Фадей.
— Знамо!
— Держи, голубь, — преподнесла чарку Аннелиса.
Петри Хейкинпойка уже развернулся к двери, со значением поднял свою чарку. Даже Аапели, который быстро учился у старших, с радостью воздел свою детскую кружку праздничного столового пива.
— Приходи скорей! — сказала Хельми.
— Приду утром, — Малисон тепло улыбнулся именно ей и опрокинул в пасть зелено вино.
Анелиса расплылась в сладкой улыбке и, обернувшись к столу, окинула дочь недобрым взглядом.
А Хельми посмотрела в ответ на мать, которую не видела подолгу, и не пожелала осаживаться, а продолжила искриться.
Германа Шульца пришлось выкликать долго. Когда Малисон подошёл к крыльцу и собрался постучать, он всё-таки вышел, подпоясываясь на ходу. Шуба была кое-как запахнута, перевязь с корбшвертом висела криво, пистолет и вовсе не взял, но большой медный фонарь прихватил.
— С Рождеством! — встретил его Малисон.
— Чтоб меня черти взяли! — искренне ответствовал Шульц.
Побрели, качаясь на ходу. Герман попраздновал от души.
Они долго стучали в дверь ратуши. Так гулко отзывались удары в тишине, что ясно было — никого нет, да и ни огонька в окнах ни теплилось.
Чтобы бургомистр юстиции забил шкворень на службу — это должен был быть выдающийся день. Крайне необычный.
Значительный.
Рождество Христово для этого вполне годилось.
— Пойдём, я знаю, где его искать, — севшим голосом сказал Герман.
Оружейный мастер Вигстрём жил на Королевской улице за Малым Чёрным ручьём. Окно с круглыми стёклами в свинцовой раме светилось как фонарь с толстой свечою. Немногие в Ниене могли этим похвастаться. Оружейник Вигстрём жил на широкую ногу и часто собирал гостей, с которыми пировал вскладчину. Вот и сегодня на дворе было натоптано и орошено а, в доме — шумно.
Поднялись на крыльцо, постучали.
— Кто там?
— Ночной дозор!
В сенях неразборчиво проорали, Малисон не понял, а Герман Шульц желчно хмыкнул.
Быстро и уверенно протопали каблуки. Дверь отворилась, на пороге вырос Карл-Фридер Грюббе.
— С Рождеством! — приветствовали его стражи.
Юстиц-бургомистр шумно засопел и поздравил в ответ.
— Охраняйте покой, берегите город. И да хранит вас Господь, — сказал он, пропустив обычное напутствие.
Герман Шульц качнулся и рыгнул, а Малисон отсалютовал алебардой.
Дверь захлопнулась. Бургомистр юстиции вернулся к важному делу.
Когда они вышли со двора, Малисон достал из котомки, висевшей на правом боку, плоскую глиняную бутылку снапса, оплетённую соломой.
Вздрогнули, крякнули. Захотелось курить, но трут на морозе не занимался. Искры гасли, не долетая до него.