«Что заставило Шанталя совершить это?» – часто спрашивала Эжени саму себя. «Должно быть, сначала он подобрал волчонка из благих намерений, намереваясь воспитать его, как собаку, но потом решил превратить его в оружие. Что двигало им? Ненависть к соседям, отравившим его жизнь? Ненависть к красивым девушкам, не любившим его? Ненависть к насмешникам? Неужели он не боялся ни людского суда, ни Божьего наказания, идя на это? Или он не верил ни в дьявола, ни в Бога?»
Зверь смотрел на неё блестящими мёртвыми глазами, и раскрытая пасть его казалась растянутой в ухмылке. По спине Эжени пробегала дрожь, и она спешила развернуться и уйти – прочь из тёмного и тесного помещения, к солнцу, свету и друзьям.
Она очень сдружилась с детьми мушкетёров за последние дни – они приняли её как свою, хотя её отец не был героем Франции, и это ей очень льстило. По ночам ей иногда снились кошмары, но днём они растворялись в лучах солнца, в смехе Анри и Рауля, в улыбках Жаклин и Анжелики, в ласковом, чуть насмешливом взгляде Леона. Встречаясь с ним глазами, Эжени краснела и со стыдом вспоминала ту ночь, проведённую с капитаном в библиотеке.
... Первые лучи солнца проникли сквозь стекло и осветили шкафы, ровные ряды книг в них, стоящий возле окна стол, чернильницу и перья, смятые листы бумаги, отобразились ровными золотистыми прямоугольниками на паркете, осторожно коснулись белых кружев рубашки и края смятого голубого платья. Леон неторопливо потянулся и сел, щурясь от яркого света. Эжени, напротив, быстро выпрямилась и нервным движением оправила платье – к вчерашним пятнам от вина прибавились пыльные разводы.
– Что мы с вами наделали! – прошептала она, не в силах оторвать взгляда от следов на полу.
– Разве тебе не понравилось? – Леон, в отличие от неё, выглядел как никогда невозмутимым и довольным жизнью.
– И вы ещё спрашиваете! Конечно, понравилось, только... Мне так стыдно! Это такой позор! Я теперь чувствую себя нехорошей, скверной, падшей женщиной!
– Ну-ну, перестань, – Леон притянул её к себе и обнял за плечи. – Мы ведь с тобой уже помолвлены.
– Всё равно... Я вчера была сама не своя, – Эжени, прильнув к его груди, нервно перебирала пальцами ткань платья. – Мне теперь стыдно смотреть людям в глаза. Если кто-нибудь узнает, я буду опозорена на всю жизнь.
– Никто не узнает, – Леон выпустил её из объятий, поднялся и помог встать Эжени, затем оправил рубашку, наклонился за жилеткой, надел её и аккуратно зашнуровал. Эжени в это время старалась разгладить помятое платье, отряхивала его от пыли, приводила в порядок шнуровку и приглаживала растрёпанные волосы.
– Нас не должны увидеть вместе, – к ней уже вернулось самообладание. – Симона не сильно удивится, если не обнаружит меня в своей комнате – я и раньше частенько засыпала в библиотеке, прямо на козетке... Но вы... Если вас спросят, боюсь, вам придётся солгать.
– Скажу, что мне не спалось после всего случившегося, я решил побродить по замку, поднялся на башню и до утра смотрел на звёзды, – Леон пожал плечами, обуваясь. – Не думаю, впрочем, что меня будут сильно расспрашивать.
Эжени, как могла, оттёрла следы на полу, зашнуровала туфли, выпрямилась и огляделась по сторонам.
– И как назло, здесь ни одного зеркала! Ну-ка, Леон, как я выгляжу?
– Превосходно! – усмехнулся капитан.
– Леон, я серьёзно! По мне не видно, что я всю ночь... эмм... воплощала в реальность свои сны?
– По тебе видно, что ты вполне счастлива и довольна жизнью.
– По вам тоже, и меня это, признаться, немного волнует.
– И ты наконец-то улыбаешься. Знаешь, как мне хотелось увидеть твою улыбку, когда я только встретил тебя?
– Правда? – Эжени робко улыбнулась.
– Правда. Ты очень красива, когда улыбаешься.
– А без улыбки, значит, я некрасива? – она подозрительно сощурилась.
– Эжени, ты смеёшься надо мной! Разве я не доказал тебе, что ты красива в любом виде, этой ночью?
Она покраснела, но ответить не успела – на шкафу послышалась возня, недовольное карканье, и Корнель, встопорщив перья, принялся за утренний ритуал их очистки.
– Подумать только – он всю ночь проспал над нами, ничего не зная! – всплеснула руками Эжени.
– Надеюсь, он у тебя не говорящий? – осведомился Леон.
– Нет, он нас не выдаст! – она рассмеялась. – Вообще, мне кажется, что он уже меньше ревнует – видимо, привык и принял тебя.