…А Щуплов знал, что должно произойти этой ночью. Конечно, слишком маленькая деревня и слишком мало времени прошло после смерти Пименова, но зверь требовал своего. И противиться его требованию не было сил. И желания.
…Зверь не задумывается о таких понятиях, как центр тяжести и прямохождение, у него есть проблемы и поважнее — добывание пищи и месть врагам. А когда это совмещается — это так замечательно… А этот никчемный старикашка успел ему насолить…
Как безумный, Пареев часа два шатался по улицам Ясина. Мысли в голове неслись с головокружительной быстротой, но одна повторялась снова и снова: как же так? За всю его немалую практику Дон Жуана и сердцееда ни одна женщина, будь то девушка или замужняя дама, так его не отчитывали. И услышать такое от деревенщины, которая в обычной жизни и двух слов связать не может… Определенно, здесь чувствовалось чье-то влияние, и этот «кто-то» должен был заплатить за то, что подложил ему, Вите Парееву, такую свинью. Совсем стемнело. Свет нарождающейся луны освещал деревенские улицы, хотя, ввиду большого количества деревьев и абсолютного отсутствия фонарей, такое освещение отнюдь нельзя было назвать достаточным для стража порядка, каковым являлся Пареев. А ему как никогда хотелось сейчас проявить себя именно в таком качестве. Кого-нибудь арестовать, поймать с поличным, а то и просто поучить кулаками, но никого не попадалось: улицы словно вымерли…
Если до гибели Максима Пименова табельный «Макаров» пролеживал все время в железном ящике в управе, то теперь Виктор всегда носил его с собой. Это казалось ему обременительным — оружие все-таки, но таково было распоряжение вышестоящего начальства: одно дело таскаться с ним по большому городу, где всяк норовит мента обидеть, и другое дело — в этой дыре, где если кто и мог представлять угрозу, так это сбесившаяся собака, которой, к тому же, никто не видел…
И, как ответ на его мысли о бесполезности оружия на территории селя Ясино, ночную темноту прорезал человеческий крик. Крик был преисполнен такого ужаса, что Пареев рефлекторно ухватился за кобуру. Ему вдруг захотелось оказаться далеко-далеко от этой Богом забытой дыры, в обычном городе, полном обычными ворами, насильниками и убийцами, на худой конец просто дома, в домике, принадлежавшем МВД, где он квартировал все время своего пребывания в Ясине…
Крик не умолкал. В нем оставалось все меньше и меньше человеческого, под конец он перешел на визг и резко оборвался. Воцарилась тишина, которая показалась Парееву куда страшнее звучавшего только что крика.
Поборов страх, Виктор кинулся в ту сторону, откуда крик раздавался. Он свернул с центральной улицы в узкий боковой переулок, так сильно заросший кустами черемухи и сирени, что они полностью закрывали фасады домов. Пареев передвигался почти на ощупь, и малейшая яма на дороге или камень, заботливо кем-нибудь притащенный из карьеров, могли стоить ему растяжения ноги в лучшем случае и перелома в худшем, не говоря о всяких синяках и ушибах. Но судьба Пареева хранила.
Внезапно перед ним на узкой тропинке между палисадниками появилось нечто. Виктор скорее почувствовал его, чем увидел, хотя его глаза немного привыкли к темноте переулка. Какая-то черная груда, едва заметная на фоне кустов, двигалась навстречу участковому огромными скачками. Земля глухо вздрагивала под ногами (или лапами, или копытами — об этом Виктор думал меньше всего). Казалось, еще мгновение — и он будет растоптан, вмят в землю и обездвижен. А потом…
Пареев метнулся вбок и врезался головой в куст черемухи, росший возле штакетника. Форменная фуражка слетела с его головы и откатилась куда-то в темноту. Он нашаривал кобуру и никак не мог нашарить — руки дрожали. С большим трудом ему это удалось, и как раз в этот момент черная туша поравнялась с ним. Виктору казалось, что прошли минуты, хотя и не на секунды счет шел — на мгновения… Отработанным движением он снял пистолет с предохранителя и зачем-то закричал:
— Стой, стрелять буду!
Существо удалялось и останавливаться на думало. Вот оно и вовсе скрылось во мраке. Выскочив на тропу, Пареев выстрелил ему вслед. Потом еще и еще. Из темноты раздалось что-то похожее на взвизгивание собаки, которой наступили на хвост.
«Я попал! — пронеслась в разгоряченном мозгу Пареева мысль. — Я подстрелил тварь!»
Ужас в его сознании мгновенно уступил место возбуждению. Он кинулся в направлении, куда скрылся монстр, в надежде обнаружить истекающую кровью тушу, лежащую поперек тропинки… Однако его ждало разочарование: туши не было. Он прошел до того места, где переулок вливался в большую улицу, но так ничего и не нашел.