— Что? — нетерпеливо дернул его за плечо Пареев.
— Он хочет превратить ее в такого же оборотня. Как и он сам.
— Что ты несешь? Как?
— Наверно, просто укусит… Или… Ну, я не знаю, ему виднее. Нам надо этого не допустить…
— О чем это вы? — подал голос Громов. — Что вы несете, какие еще такие обращения в оборотней?
Пареев только отмахнулся.
— Короче, — сказал он, — идем за ней. Только осторожно, чтобы не заметила!
Теперь Пареевым овладело бойцовское настроение. Он рвался в бой и даже сам этому удивлялся: воспоминание о пережитом ужасе все еще в нем жило.
Они с Васькой впереди и с по-прежнему мало что понимавшим Громовым в арьергарде стали продвигаться по улице вслед за Аней, стараясь прятаться в тени заборов и деревьев. Впрочем, они могли бы идти открыто, девушка их все равно бы не заметила. Пока они рассуждали, сидя в кустах, она успела уйти довольно далеко, так что им пришлось ее догонять… Вскоре Аня повернула на узкую тропку, что вела к карьерам… Два мента и Васька последовали за ней.
…Несмотря на внешнее спокойствие дочери, Полина Васильевна все-таки не могла поверить в то, что все нормально. Уж больно все казалось гладким, чтобы быть правдой: как Аня вежливо пожелала всем спокойной ночи, как пошла укладываться пораньше: как-то пасторально слишком это выглядело и от этого подозрительно.
Авдотьина нет-нет, да и заглядывала в комнату дочери, но все было нормально: дочь спала, разметав по подушке красивые черные волосы. Потом Аня завернулась в одеяло с головой так что волос не стало видно… Слишком поздно Полина Васильевна поняла, что больно долго дочь лежит в одной позе… Это случилось как раз, когда Аня, оставив спящее Ясино за спиной, шла по тропинке к дальнему карьеру. Полная луна смотрела на нее из-за облаков, а три пары глаз, о которых девушка даже и не подозревала, — из-за кустов.
…Щуплов больше не был Щупловым. Теперь он был зверем, зверем по обличью, зверем по разуму. Последние человеческие чувства были им отброшены вместе с ненужной теперь одеждой, и только одно еще связывало его с людьми: любовь. Он ждал любимую женщину, которая должна была стать такой же, как он… В это полнолуние. И он чувствовал ее приближение.
…Предвкушение встречи было настолько сладостно, что зверь не сразу почувствовал опасность: его возлюбленная была не одна — ее преследовали…
«Неужто предала?» — пронеслась бы в голове мысль, оставайся Щуплов еще человеком, но зверю такая мысль была уже недоступна: его счастью угрожали какие-то существа, и от них следовало избавиться… Трое… Один — брат этой женщины, чего он ждал, другой… давно этот другой стоял на его пути, третий — его, кажется, отрядили, чтоб его изловить… Ну, что ж, флаг им в руки. Был, правда, еще какой-то четвертый, но про него, кроме того, что он просто был, нельзя было ничего сказать… Странно, на свой нюх зверю не приходилось никогда жаловаться… Хотя… он был силен и готов разобраться со всеми.
Ане совсем не было страшно. Ни узкая тропинка вдоль обрыва, ни оборотень ее не пугали. Хотя это он для других — оборотень, а для нее… Девушка шла не глядя под ноги: ее ноги, казалось, сами находили наилучший путь, и она, доверившись им, полностью ушла в свои думы. Еще немного и — свобода! Хотя что за свобода и отчего, она понять не могла, да и не надо ей это было…
Вот и каменный пляж, где любили купаться мальчишки, сейчас пустынный, озаряемый лишь полной луной, окончательно выбравшейся из-за облаков. Но где же тот, ради кого она тут? Воды карьера лениво плескались о камни, и это был единственный звук, нарушавший тишину.
Постояв на берегу, Аня повернулась и отошла чуть повыше, там находился большой камень, чем-то напоминавший кресло, на котором пацаны обычно оставляли одежду. Сидеть на нем тоже было удобно. Подобрав подол, девушка уселась и стала ждать…
Дальнейшее происходило очень быстро… Внезапно раздался треск ветвей, словно какая-то невообразимых размеров туша ломилась сквозь кустарник, нещадно круша все и вся… Затем послышались человеческие крики и беспорядочные выстрелы…
Было такое ощущение, словно зверь изначально знал, где схоронились охотники за ним, и таким образом они, шедшие по следам девушки почти наобум, моментально превратились из охотников — в добычу, причем весьма легкую.
Громов умер мгновенно, не успев ничего понять: никакие навыки, приобретенные в борьбе с преступниками, ему не помогли: горло здоровяка оказалось разорванным, и, заливая кровью жиденькую травку, произраставшую на песчанно-глиняной околокарьерной почве, он упал на землю. Правда, Пареев не растерялся. Толкнув что есть силы Ваську так, что он, подобно снаряду, улетел в кусты, ломая их, он достал пистолет и начал стрелять. Полная луна давала достаточно света, да и стрелком Виктор был неплохим, так что ни одна пуля не пропала даром: каждая из них вошла в то исчадие ада, что внезапно предстало перед ними. Зверь заскулил, но это был совсем не скулеж дворовой собаки, которую пнул ногой неласковый хозяин, это был звук, издаваемый существом, что терпит в битве поражение, но надеется взять в скорейшем будущем реванш.