После сезона работы на Командорах мы привезли пару молодых песцов в Москву. Одну зиму они жили у нас на Звенигородской биостанции. Это дополнило некоторыми штрихами тот образ медновского песца, который сложился у нас на его родине. Наши звенигородские песцы не проявляли признаков страха перед собаками, общаясь с ними через сетку вольера. Мы не решились выяснить, что будет, если между ними устранить препятствие. Однако одну собаку, спокойного миролюбивого пуделя ростом значительно крупнее песцов, мы все же попробовали пустить к ним. Собаку пришлось быстро убрать, иначе для нее это кончилось бы плохо. Об этом случае не стоило бы упоминать, если бы не манера нападения, которую приняли песцы по отношению к собаке. Собака приближалась к песцу, проявляя к нему явный интерес и не показывая враждебных намерений. Песец не уходил от встречи и преграждал ей путь, стоя на выпрямленных ногах и выгнув спину. В это время второй песец спокойно подходил к ней сзади и неторопливым движением брал ее зубами за пятку. Собака резко оборачивалась к нему, песец сразу выгибал спину, а первый в свою очередь кусал ее таким же образом. Два-три таких приема — и собака была полностью выведена из «душевного равновесия»: она была явно раздражена и в то же время растеряна. Пришлось вмешаться, чтобы избежать кровопролития. Когда эти песцы жили еще в виварии, в их вольер пробовали пускать белых мышей, и песцы совершенно не знали, что с ними делать, пытались хватать зубами, тут же пугались и бросали. Но, попав впервые на снег, один песец вдруг стал делать прыжки в точности такие, как делают песцы и лисы, мышкуя. Видимо, возбуждение, вызванное новизной обстановки, выразилось в этих движениях, неожиданно появившихся из глубин наследственной памяти.
На Перешейке самки кормили детенышей и играли с ними, не стесняясь людей
Упорство в овладении добычей — пожалуй, наиболее характерная черта этого зверя. Видимо, то, что считают доверчивостью песца, связано в первую очередь с этим. Когда мы ловили песцов, чтобы пометить их цветными ошейниками, был такой случай. Я только что надел на песца ошейник. Перед этим я, как обычно, проделал над ним ряд процедур (определение пола, взвешивание и др.). Однако, когда я его выпустил, он не ушел сразу, а, подойдя снова к ловушке, схватил приманку (полуобглоданную птичью лапку) и унес ее с собой. Чем больше я встречался с песцами, тем более у меня складывалось впечатление, что по крайней мере у некоторых из них боязнь упустить добычу сильнее страха перед человеком. И когда видишь, как песец медленно приближается, глядя в упор исподлобья тяжелым взглядом своих желтых водянистых глаз, становится не по себе. Однажды, когда я рисовал котиков на Урильем лежбище, сидя на так называемой учетной тропе, на ней показался песец. Пристально и мрачно глядя мне в лицо, он приблизился и медленно взял зубами меня за ногу. Я не выдержал и слегка поддал ногой, после чего песец ушел. Но не раз при встрече с песцами я невольно думал, как хорошо, что песец по сравнению со мной такой маленький.
Чужой песец держится настороженно
Несмотря на то что песцы много встречались друг с другом, каждый из них жил индивидуальной жизнью. Каждый имел свой участок, даже звери, живущие в одной норе. На Перешейке обитала одна сложная семья, в которой было два самца, три самки и пять маленьких щенков. Две самки поочередно кормили детенышей молоком. Однако каждая из них, если приходила к норе, когда ее напарница уже находилась у детенышей, ложилась вблизи норы и терпеливо ждала, когда место освободится. Чужих песцов с участка изгоняли, и это было отнюдь не напрасно: были случаи, когда пришлые песцы убивали детенышей. Погибших детенышей нередко поедали их собственные братья и сестры. Такова суровая действительность жизни песцов на острове Медном.
Во время нашей жизни на острове Медном туда приехал на несколько дней Сергей Владимирович Мараков. Из зоологов-исследователей фауны Командорских островов это был человек, может быть, самый замечательный. Прожив на островах более двадцати лет, он до конца жизни не мог расстаться с ними и посещал их регулярно. Два дня я ходил с Мараковым по острову. Он необыкновенно умел «подать» его природу, и за эти два дня я увидел и почувствовал остров как будто заново.