На всю жизнь я запомнил нашу первую стоянку у колодца Ербай в русле Кувандарьи. Вода в колодце оказалась загнившей, пришлось его чистить, то есть полностью и не раз сменить в нем воду. Бóльшую часть этой работы проделал Николай Павлович, вытащивший не менее 250 ведер воды. По утрам меня будили печальные крики удода, сидевшего на ближайших развалинах. На дне и на склонах русла было множество колоний больших песчанок, которых здесь мне впервые пришлось видеть и слышать. В русле цвели тамариск и чингиль — густой колючий кустарник из семейства бобовых. Кусты чингиля, вооруженные страшными колючками, были покрыты нежными круглыми листочками и буквально усыпаны розово-красными цветами, внешне похожими на цветы душистого горошка. Да и размером они были, как цветы гороха. На песчаных буграх росли причудливые кусты кандыма. Невдалеке от стоянки на высоком саксауле у края русла было гнездо орла-могильника с двумя пуховыми птенцами. В стенках орлиной постройки тут и там виднелись аккуратные шарики воробьиных гнезд, хозяева которых деловито сновали тут же, составляя резкий контраст с медленной жизнью орлов. На дне русла кое-где попадались маленькие озера с невероятно соленой водой, к которым тем не менее ходили на водопой джейраны. Иногда на этих озерах можно было встретить выводок огарей — красных уток. Эти птицы тоже были мне давно знакомы по зоопарку, я хорошо знал их голос, но насколько иначе все звучало здесь! Вся местность была похожа на огромный цветущий сад. А к вечеру кругом появлялись пасущиеся джейраны. Стоило подняться на любой холмик и можно было увидеть их группами по 5–6 штук в поле зрения. Всюду поблескивали панцири пасущихся черепах.
Гнездо орла-могильника. В нижней части гнезда — воробьиные гнезда
Было самое начало лета, когда еще не выгорела весенняя растительность. У большинства животных появился молодняк. Конечно, не всегда и не везде пустыня выглядит так. Но всегда я воспринимал ее как край, наполненный жизнью. Все, что увидено за годы жизни и работы в пустыне, невозможно описать в одном очерке, да и боюсь, что такое обилие воспоминаний будет по меньшей мере утомительно. Ограничусь наиболее яркими впечатлениями.
В январе 1957 года я с небольшой группой ездил на участок, расположенный на юге Приаральских Каракумов, 30 километров к северу от станции Джусалы. Нам надо было отловить несколько десятков песчанок. Подробности этого дня плохо сохранились в памяти, но дорога туда и обратно запомнилась надолго. Как только мы проехали Джусалинский аэропорт, нам стали попадаться стада сайгаков. Количество животных в стадах было от нескольких десятков до нескольких сотен. Наконец попалось стадо, в котором было их около полутора тысяч. Хотя сайгак, как это хорошо известно, чемпион по скоростному бегу среди наших копытных, такое огромное стадо не может бежать очень быстро. Когда мы увидели животных, сайгаки паслись, и стадо широко расползлось по волнистой заснеженной равнине. Заметив машину, они сбились в плотную массу и побежали. Если авангард стада менял направление, животные, бегущие сзади, долго еще двигались в прежнюю сторону, и получалось, что передние тормозили движение задних. Вся эта масса зверей двинулась наперерез машине, и их удалось увидеть с близкого расстояния. Из кузова машины я пытался сфотографировать этот живой поток, причем в кадре помещалась лишь небольшая часть стада, несмотря на то что я снимал без телеобъектива.
Сайгаки были совершенно не похожи на тех, что я встречал летом. Обросшие густой, почти белой шерстью, они даже чем-то напоминали белых медведей. Носы их не казались такими громадными по отношению ко всей голове из-за того, что огромная шапка выросла на темени, густая шерсть покрывала уши, а щеки казались пухлыми от волос. Окраска зверей не была чисто белой: на спине и боках, а также на морде были серовато-желтоватые отметины. Поэтому на снегу сайгаки выглядели не белыми, а слегка сероватыми. От этого их тела казались полупрозрачными. Этот эффект был особенно силен, когда пробегали относительно небольшие стада. Тогда все стадо казалось легким облачком, стремительно несущимся над поверхностью снега, масса ног мелькала в невероятном темпе, а под ними клубилась полоска ослепительно белых снежных бурунчиков. Когда мы в сумерках ехали обратно, особенно эффектно выглядели стада против света — они смотрелись общим силуэтом, снег вокруг был синий, а полоска снежных бурунов под ногами животных светилась и напоминала пену под форштевнем стремительно идущего корабля.