Выходит из воды на берег
Отдыхающие тюлени часто лежат словно лодочки, приподняв голову и задние конечности над землей. Непостижимо, как такая поза может удерживаться долго и не требовать от зверя напряжения. Передние ласты лежащего тюленя обычно прижаты к бокам тела. В таком положении они похожи на плавнички, несмотря на длинные когти. Видны при этом только кисти и запястья. Но стоит тюленю потянуться передней конечностью вперед, она совершенно преображается и превращается в подобие руки. Становится видна не только кисть, но и предплечье, локоть и даже плечо. Изогнутыми пальцами тюлень начинает чесать голову, нос или царапать соседа. Почесываясь, тюлени причудливо вытягивают и изгибают шеи, а то и вовсе выгибаются дугой. Когда самка, кормившая белька, вдруг легла на брюхо, лишив детеныша доступа к соскам, он стал когтями царапать ее, пока она снова не перевернулась на бок.
Когда тюлень чешется, передний ласт выглядит как рука
Около лежащих тюленей часто сновали кулички-песчанки, деловито копаясь в песке. Иногда они что-то искали на шкуре и ластах зверей, к чему те относились абсолютно спокойно.
Куличок-песчанка чистит ласты тюленю
Тюлень, лежащий у воды
Птиц вообще было много на острове и у его берегов. Каждый день на песке мы находили следы джека (дрофы-красотки), а нередко и сама птица появлялась около нашей стоянки. Там же носились стайки рогатых и хохлатых жаворонков. У берегов держались многочисленные лысухи, утки, появлялись и лебеди. В холодную штормовую погоду мы находили по утрам трупики лысух, замерзших на берегу, под кустиками астрагала.
Джек и его след
Такая погода не характерна для туркменской зимы. Но погоду выбирать не приходится. У меня в памяти остров Огурчинский так и остался местом, где все время дует пронизывающий холодный ветер и слышится характерный шум каспийского шторма. Если на океанских побережьях в шторм тяжелые волны гулко ударяются о берег и с шипением откатываются назад, то здесь от небольших, но частых волн стоит назойливый однообразный шум.
Глава десятая
В горах Кавказа
Первый раз я посетил Кавказский заповедник студентом, в 1953 году. Впечатление было настолько сильным, что, попав туда вторично в 1982 году, я вспомнил в знакомой мне части заповедника все вершины и все тропы, будто и не прошло почти 30 лет. Говоря об этом, не могу не назвать человека, который открыл мне эти замечательные места. Это Борис Артамонович Заславский, работавший в заповеднике, как это тогда называлось, научно-техническим сотрудником. Ему было тогда 60 лет, мне — 22, но не только я, а и работники заповедника всех возрастов не могли равняться с ним в ходьбе по горам. Он терпеливо учил меня этому, показал в первый день все вершины, видимые с высокогорного пастбища Абаго. После недели, проведенной с Борисом Артамоновичем, я чувствовал себя в северном отделе заповедника как дома и свободно сам выполнял роль проводника. Этой неделей и ограничилось мое общение с ним, но оно дало мне бесконечно много. Это был один из тех энтузиастов, благодаря которым система заповедников могла тогда существовать. И для меня горы Кавказа и заповедник неразрывно связаны с образом этого человека.
Главная прелесть Кавказского заповедника — обилие крупных зверей, в первую очередь копытных. Самыми заметными из них являются кавказский благородный олень, кавказская серна и кубанский тур. Олени в заповеднике совершают ежегодные миграции, поднимаясь летом в высокогорье, где спасаются от назойливых мух, во множестве нападающих на всех крупных животных. В дневные часы олени пасутся вблизи скал и снежников, где ветер отгоняет насекомых. Отдыхать звери ложатся в тени скал, а то и просто на снежниках. К зиме олени спускаются ниже, в лесной пояс. Здесь же весной происходит рождение оленят. Первый олененок, которого мне пришлось увидеть, когда меня знакомил с территорией Б. А. Заславский, был еще совсем маленьким, едва ли больше двух-трех дней от роду. Когда мы приблизились, самка, кормившая его, скрылась, а детеныш лег, свернувшись, на том же самом месте. Это была маленькая поляна в долине реки Киши. Высокая трава, кустарник и нависающие ветви деревьев создавали пеструю мозаику света и тени, и в этой пестроте пятнистый олененок был совсем незаметен.