Сайгаки зимой
На самом дальнем участке нашего пути, когда сайгаков не было видно, на гладкой заснеженной равнине появилась фигура одинокого волка. Зверь бежал неторопливым размашистым галопом, резко отличавшимся по рисунку от бега сайгаков, и казался невероятно громадным.
Вернувшись домой, я тут же кинулся с трясущимися от нетерпения руками проявлять пленки. Увы, это нетерпение все погубило! Я не довел растворы до нужной температуры, и пленки оказались недопроявленными. Из этих уникальных кадров ничего не вышло. Весь следующий день я просидел, рисуя виденные картины, пока они были свежи в памяти. Хотя с тех пор моя манера рисовать сильно изменилась, мне очень дороги сделанные тогда рисунки, так как именно они помогли мне сохранить в памяти картины этой грандиозной миграции сайгаков. Сайгаков — взрослых и молодых — я встречал во множестве и до того и после, но эта картина зимней миграции в моей жизни была единственной.
Голова самки летом и молодого самца зимой
Сайгак — первый зверь, которого я рисовал в природе целенаправленно, а не случайно и путано. Это было в середине лета 1960 года, когда мы работали на одной стоянке в течение месяца. Стоянка наша была в районе, где тогда держалось множество сайгаков. Я имел возможность посвящать отдельные дни экскурсиям за сайгаками, чему помогала удивительная для середины лета погода. Был июль — время, когда обычно стоит убийственная жара, а тут целыми днями при ясном, солнечном небе дул мягкий прохладный ветерок. Можно было спокойно ходить по пескам с утра до вечера. Тогда я и понял по-настоящему разницу между рисованием и фотографированием животных. Человек с фотоаппаратом — тот же охотник; хотя он зверя и не убивает, все его поведение и последовательность действий аналогичны действиям охотника, а удачный снимок — его трофей. Работа его состоит из серии «выстрелов», каждый из которых нужно должным образом подготовить. Рисование — это не серия кадров, это длительный непрерывный процесс, когда человек должен прожить вместе со зверем какой-то отрезок жизни, измеряется ли он минутами или днями, месяцами. Несмотря на то что тут тоже делаются отдельные наброски, отдельные листы, каждый из них требует длительных наблюдений, а вся работа идет в течение дня непрерывно. В конце концов наступает момент, когда начинаешь чувствовать себя не наблюдателем, а участником этой жизни. Вот это ощущение я всегда воспринимал как какую-то вершину жизни, оно для меня и сейчас составляет ее наивысшую радость. И первыми мне подарили эту радость сайгаки на песчаных равнинах Приаральских Каракумов.
Сайгаки летом
Самец, бегущий галопом
Самка, бегущая рысью
Рассказывая о сайгаках, невозможно не сказать об их беге. Он не только необыкновенно быстрый, он по ритму и рисунку не похож на бег никаких других знакомых мне животных. Независимо от аллюра корпус сайгака почти не отклоняется от направления бега. Даже на самом быстром галопе тело зверя летит по прямой. Голова его при этом опущена, рога стоят вертикально. Занятно, что это положение рогов приводит к стандартной ошибке большинство художников, пытавшихся изображать сайгака. Ему почти всегда рисуют рога, поставленные вертикально по отношению к голове. На самом деле они имеют заметный наклон, а вертикально стоят по отношению к поверхности земли при нормальном положении головы, которая всегда немного опущена. Когда сайгак бежит с максимальной скоростью, весь его корпус слегка наклонен и все время сохраняет это положение. При таком беге сайгаки нередко приоткрывают рот. Манера бежать рысью несколько напоминает волчью (тоже из-за опущенной головы).
Есть еще интересная особенность бега сайгаков. Она свойственна многим видам копытных открытых пространств, но у каждого выглядит по-своему, и вряд ли ее функция у всех и всегда однозначна. Я имею в виду высокие прыжки, которые животные часто делают на бегу. Их называют то разведочными, то сигнальными. О другом возможном значении обычно не говорят. Я не буду оспаривать упомянутые толкования, но главный смысл прыжков сайгака мне представляется другим. Это переход на другой режим бега: животное как бы «подстегивает» себя. По крайней мере два раза мне удавалось видеть, как происходит именно такая смена режима.