Так он и стоял, руки в карманах, и смотрел, как я ем свою слойку. Первый кусок оказался сладким до ужаса, аж уголки рта заболели. Красота была такая, что слезы пленкой затянули мне глаза. Потом боль ушла, и осталось только наслаждение. Еще ни разу я не пробовал малины. И сливок не пробовал. Во второй раз я откусил жадно, набив сразу полный рот. Мальчик смотрел на меня не мигая. Точно статуя. Сам, наверное, никогда не пробовал малиновую слойку. Одет он был лучше меня, ботинки и все такое, но, готов спорить, малиновой слойки он в жизни не едал.
— Хочешь кусить? — спросил я.
Он резко покачал головой и, для пущей верности, с улыбкой отрицательно махнул рукой — в этом жесте сквозила гордость.
Первое, что меня поразило, — запах. Волнующий, крепкий запах, более едкий, чем запах сыра. Потом — шум. Мы зашли с улицы в прихожую, где висели пальто и хранились коробки и большие мешки. Откуда-то сверху свесился и заглянул прямо мне в лицо зеленый попугай. Вид у него был такой, будто он знал что-то забавное.
— Она умеет говорить, — сообщил мой спутник. — Давай, Фло, скажи: «Пять фунтов, красавица».
Фло резко вскинула голову и одобрительно взглянула на мальчишку, но ничего не сказала.
— «Пять фунтов, красавица!» Ну давай же, глупая птица!
Попугаиха моргнула. Парень возмущенно фыркнул и повел меня к открытой двери, из которой в прихожую шел темный дым.
— Вот он, мистер Джемрак. Получил свою булку со сливками.
Я вошел вслед за ним. Величественный краснолицый Джемрак с улыбкой явился из сумрака.
— Ага! Джаффи Браун! — воскликнул он и легонько потрепал меня по плечу. — Хорошо вчера поужинал?
Джемрак наклонился ко мне так близко, что я мог сосчитать красные сосуды в белках его глаз. В комнате стоял тяжелый, запах — гнили, кишок, крови, мочи, шерсти и еще чего-то, мне неведомого, — дикости, наверное.
— Тушеной бараниной, — ответил я. — Вкусно было.
— Отлично!
Мистер Джемрак выпрямился, потирая руки. Деловой костюм придавал ему внушительный вид, а волосы были зачесаны на прямой пробор и намазаны маслом.
— Балтер, — обратился он к бледному юноше, который хмуро чистил ногти за столом, заваленным всяким хламом, — выпусти Чарли.
Высокий и тощий Балтер поднялся из-за стола и подскочил к большой клетке, где на жердочке сидела диковинная, волшебная птица и оглядывала мрачную комнату так, будто перед ней разыгрывалось невероятное представление. Птица переливалась всеми цветами радуги, а клюв у нее был больше всего остального тела.
Балтер открыл защелку:
— Чарли, глупая птица, вылезай.
Чарли затанцевал от радости, скользнул к Балтеру на руки, точно сонный котенок, устроился у него на груди и стыдливо опустил голову с гигантским твердым клювом. Балтер пригладил черные перья у птицы на макушке.
— Дурачок он у нас, — сообщил юноша, повернулся и передал Чарли мне на руки.
Птица подняла голову и заглянула мне в глаза.
— Это тукан, — сказал Тим.
— А ты ему понравился, — заметил Балтер.
— Ему все нравятся, — возразил Тим.
Чарли оказался послушной и умной птицей. Как и Фло — попугаиха в прихожей. В отличие от остальных птиц.
Мистер Джемрак провел меня через прихожую в зверинец. В первой комнате жили попугаи. Это было жутковатое помещение, полное криков, безумных круглых глаз, ярких малиновых грудок, бившихся о прутья клеток, и кроваво-красных, васильковых, золотисто-желтых, изумрудно-зеленых крыльев, которые то и дело хлопали, задевая крылья соседей. Попугаи плотными рядами располагались на жердочках. То тут, то там вниз головой висели крупные ара, моргая белыми глазами, а мелкие зеленые неразлучники нарезали круги прямо у нас над головами. На всю эту визгливую братию сверху взирала стая какаду с высокими хохолками и сливочного цвета грудками. Их хриплые выкрики были похожи на адский хохот.
— Нравится им так, — пояснил Джемрак.
В глазах у меня стояли слезы, а уши болели от шума.
— В стаи сбиваются.
— Они без попугаев прямо жить не могут, — глубокомысленно изрек Тим Линвер, шествуя рядом развязной, самоуверенной походкой.
— Кто они?
— Люди.
Я шагнул в сторону: за решеткой на жердочках рядами восседали маленькие, изящные попугайчики — голубые, красные, зеленые, желтые — послушные и тихие.
— Это волнистые, — сказал Джемрак. — Славные птички.
— Этих моментально раскупают. — Тим перекатывался с пятки на носок и давал пояснения с солидным видом, как взрослый, будто все это великолепие принадлежало ему.