Мысленно проанализировав, я пристально посмотрел на таксиста, который как раз увлекся управлением, пропуская на перекрестке другую машину. Я мысленно прикинул его возраст и прищурился.
— Смешно, — вытирая слезы, сказал Роман. — У каждого народа своя история и свои проблемы. Я вот, например, слышал, что украинки после двадцати пяти полнеют и дурнеют.
— Это кто это тебе такое сказал?! — возмутился я. — Я сам из Киева, не было там ничего похожего. А если жрать в три горла, то любой пополнеет и подурнеет… О, вон башня показалась впереди.
— Точно, я тоже вижу. Подниматься на верх будем? — спросил Андрей, наклонившись и через лобовое стекло тоже разглядывая приближающуюся башню.
— А как же? Там ресторанчики есть, но нам они не по карману. Жаль, денег мало выделили, экономисты хреновы. Так что выберем что подешевле. Слушай дед, где лучше пообедать?
— Тут на Марсовом поле множество открытых кафе. Так что в любом. Цены не особо большие, — усмехнувшись, ответил старый таксист на том же языке, что и я. То есть на русском.
— Ну, я так и думал. Надо же, поймали первое попавшееся такси, и в нем бывший соотечественник. Из каких будете, ваше благородие?
— Не хами старшим… Юнкером я был.
— Да кто хамит? Обычный вопрос. Я, честно говоря, нейтрально к вам, бежавшим из России, отношусь, хотя и презираю, что не смогли страну от развала удержать. Хотя могли, если бы у вас в руководстве единение было. Ладно, не будем уходить в историю, всё равно — что было, не вернёшь, да и без бутылки беленькой нормально не поговорить. Вы можете высадить нас поближе к башне, чтобы ножками недалеко было топать?
Роман и Андрей очень серьезно прислушивались к нашему разговору. Явно фиксируя каждое слово.
— Насчет беленькой намек понял. Хотя водку трудно достать, но я смогу. Где встретимся? — забросив крючок, спросил таксист, ища место, где можно припарковаться.
— Город я плохо знаю. Может, в нашем отеле? У него несколько оригинальное название…
— «Бастилия»? — уточнил таксист, наконец найдя свободное место и припарковывая машину.
— Точно, — удивился я.
— На той улице, где я вас подобрал, множество отелей, но с оригинальным только одно. Потомка начальника тюрьмы.
Объяснение меня устроило: действительно, кому как не таксисту знать все местные отели.
— Антон Серебряков, — протянул я руку.
— Юрий Кузьмич Шмидт.
Мы все синхронно засмеялись, потом я спросил, старательно подавляя улыбку:
— Тот самый?
— Нет, тот был Петр Петрович, — улыбнулся Юрий Кузьмич. — Я тоже читал книгу Ильфа и Петрова. Только во французском переводе. С вас два франка.
— Я плачу, — сообщил я своим. Пока они выбирались из машины, уплатил и спросил: — Когда встретимся? А то, честно говоря, очень уж охота побеседовать с осколком великой империи о прошедшем.
— Когда вы вернетесь?
— Ближе к вечеру. Когда у вас тут темнеет?
— В полдесятого темнеет.
— Вот в восемь и пообщаемся. Ничего, если что — у меня переночуете.
— Хорошо.
Пожав руку Юрию Кузьмичу, я вылез из машины и аккуратно захлопнул дверцу, после чего подошел к стоявшим на тротуаре спутникам и спросил:
— Чего стоим? Пошли, сейчас на башню, а потом можно и погулять.
Мы углубились в парк и по тропинке направились в сторону башни. Но как оказалось, это была тропинка для прогулок, короче говоря, она повернула и направилась в противоположную сторону. Но мы что, не русские, что ли? Что нам этот газон с табличками «по газону не ходить»? Одним словом, мы перепрыгнули через полуметровую ограду из кустарника и под взглядами прохожих-французов спокойно прошли по газону и, снова перепрыгнув через кустарник-забор, оказались на тропинке, что вела прямо к башне.
— Месье! — окликнули нас сзади. Обернувшись, я увидел приближающегося к нам быстрым шагом жандарма. Это был второй полицейский, что мы видели за сегодня на улицах Парижа. Те, что встречали в аэропорту, не считались.
— Вы это нам? — уточнил я. Парни напряглись, не понимая, в чем мы провинились, и настороженно поводили глазами.
— Да, месье. Я обратился именно к вам. Вы разве не видели таблички с запрещающими надписями? — остановился рядом жандарм. При этом он открыл планшет на боку и достал служебный блокнот со штрафами и ручку самописку. — Извините, месье, но я вынужден выписать вам штраф.
— Но мы не умеем читать на вашем языке, — схитрил я. — Мы иностранцы. Да и вон я отсюда вижу, как дети и взрослые играют на том газоне.
— Тот газон, по которому вы шли, только вчера высажен, и его каждый день поливают, чтобы он пророс, поэтому и стоят таблички и предназначен штраф в пять франков каждому, — непреклонно сообщил жандарм. — Могу добавить, что штраф пойдет на нужды парка.