Он вкладывает увесистый прямоугольник мне в мою безвольно повисшую руку и, быстро отшагнув назад, посылает мне теплую улыбку:
— О лучшей няне, чем ты Майкл не мог и мечтать.
— А ты? — почти вырывается из меня, но, к счастью, остатки чувства собственного достоинства вовремя закрывают мне рот.
— Учись хорошо, Котенок. Если тебе что-нибудь понадобится, ты всегда можешь мне позвонить. Ты ведь еще не удалила мой номер?
Закусив губу, чтобы снова не расплакаться, вымучиваю улыбку и мотаю головой.
— Вот и отлично. — улыбается Хейден и меня не отпускает мысль, что такую же улыбку хирург-ветеринар дарит псу, перед тем как его кастрировать. — Я очень рад, что познакомился с тобой, Аврора.
Повисает десятисекундная тишина, в течение которой я сосредоточенно изучаю остатки своего розового маникюра, а Хейден, судя по участившему дыханию, занят тем, что дышит. Затем слышится го тяжелый вздох, сменяющийся звуком удаляющихся шагов, и глухой хлопок входной двери.
Выждав, пока четкость зрения снова ко мне вернется, промакиваю глаза и разворачиваю сверток. На бумаге, которой перетянуты пачки купюр стоит синий штамп, информирующий о сумме моих премиальных: двадцать тысяч долларов. Поглазев на заоблачную сумму, на автопилоте иду к кровати, где лежит мой дорожный рюкзак и убираю туда деньги, после чего достаю из кармана телефон и нахожу номер Хейдена. Заношу палец и, поколебавшись мгновение, вдавливаю его в кнопку «Удалить».
26
Аврора
По возвращению в Сиэтл я подобно усталому хомяку попадаю в вращающееся колесо быта, который вопреки разбитому состоянию заставляет меня перебирать лапами: подъемы в половине шестого от топота ног заводной батарейки Кэрри, требующей свой вкусный завтрак с кукурузными звездочками и оладьями, уборка и стирка, а также встречи с друзьями. Та премия, что выдал мне Хейден пришлась как нельзя кстати: слабое утешение отвергнутому сердцу, но внушительное подспорье в том, чтобы до конца погасить ипотеку по дому и, наконец, освободить маму от необходимости надрываться на двух работах. А в качестве объяснения свалившейся на нас долларовой манне, я соврала, что именно такой была сумма оговоренного жалования. Мама, как не странно, в эту неправдоподобную байку поверила, очевидно, оценивая профессиональные навыки своей дочери никак не меньше уровня «Бог». И это хорошо, потому что будь мама менее доверчивой, могла бы заподозрить меня в торговле щедрыми дарами природы, потому что именно так я и подумала, если бы моя двадцатидвухлетняя дочь привезла из двухмесячного турне по блядской Европе улов в размере тридцати пяти тысяч долларов. К счастью, у моей ангельской мамы не такая гнилая душа.
Меньше чем через пару недель у меня вновь начнется учеба в университете, и я очень рассчитываю, что забуду об этом чертовом счастливом лете, доверчивых глазах малыша Майкла, выкину из головы белозубый звездный оскал, и моя вагина наконец уже поймет, что пять томов ее нытья в стихах уже никто никогда не услышит.
— Мам, я встречаюсь в Тэмми! — выкрикиваю из коридора, пока вдеваю ногу в кроссовок. — Мы выпьем кофе и я вернусь.
Мама выходит из своей спальни на втором этаже в цветастом халате с изображением колибри, пучком волос, собранных высоко на затылке и белой маской на лице, выглядя олицетворением американской гейши.
— Долго не задерживайся, Рора. Сегодня в гости приедет Эрик.
— Оу, дранный кобелюга! — от радости от встречи с братом я даже прихлопываю в ладоши. Мы не виделись почти полгода, с тех пор как брат переехал по работе в другой город, и я жутко по нему соскучилась. — Я буду вовремя, мам.
В Старбакс, в котором мы условились встретиться с Тэмми, я прихожу на пятнадцать минут позже условленного из-за того, что чертов кроссовок натер пятку, и мне пришлось ковылять два квартала, волоча за собой ногу подобно раненому солдату. Оглядываюсь по сторонам в поисках моей розовощекой Рапунцель и едва не стону от досады, потому что замечаю, что она сидит в компании своей старшей сестры Джейн. Как из одной матки могли вылезти два настолько разных человека, до сих пор остается для меня остается загадкой: Тэмми милая няшка, которая, казалось, родилась с имплантом в виде розовых очков на носу— она ни в чем не видит подвоха и обожает даже вянущий фикус на подоконнике нашего соседа. Что же касается Джейн, то вряд ли даже младенцем она могла позволить себе носить подгузники по причине огромного кола, торчащего из ее крошечной задницы. Завистливая и злобная сплетница.
Расцеловав Тэмми в щеки и удачно увернувшись от костлявых объятий ее сестры, плюхаю свою сумку на стул и ковыляю к прилавку, чтобы заказать свой любимый ореховый латте. Вернувшись со стаканом, присаживаюсь рядом с лучшей подругой и ловлю на себе изучающий взгляд завистливой мегеры. Чего ей надо от меня? Мы же не виделись почти все лето.
— Как ты провела это лето, Аврора? — спрашивает разглядывая меня из под пучков нарощенных ресниц. — Слышала, ты была в Европе.
Помимо моей семьи и Тэмми я больше никому не говорила, что собираюсь провести два месяца бок о бок с чемпионом мира по авторалли, но сегодня подобную утечку информации решаю подруге простить. Кто знает, быть может грымза пытала ее песнями Бибера. Любой бы на ее месте сдался.
— Было такое, — отвечаю уклончиво, потому что не хочу пускать Джейн и ее когтистые клешни в самые лучшие и одновременно самые болезненные из моих воспоминаниях.
Но стерва, конечно, так все не оставит. Пока ее ничего не подозревающая сестренка отхлебывает свой кофе, она продолжает свой допрос.