Преградивший ей путь вдруг остался единственным существом в бесконечной пустоте. Он смотрел на нее молча, одновременно словно видя впервые и вспоминая после долгой разлуки. Майкл почувствовала, как из висков вынули длинные спицы беспокойства и тревоги, а воздух, который был в ее легких, стал клубами черного ласкового дыма, щекочущего изнутри. Незнакомец с бесконечно родными чертами лица взял ее за руку, и мир обрушился на нее водопадом цветов и звуков. Майкл послушно забралась за ним в салон желтого такси, не осознавая ни единого слова из тех, что он говорил водителю, прижалась к его груди, слушая сердце, засунула ладонь под черную футболку, гладя горячую кожу. Он не говорил с ней, даже не смотрел в ее сторону, но не выпускал ее запястья; они вышли из машины возле какого-то здания — Майкл не обратила внимание ни на что, поднялись на лифте до какого-то этажа, она не знала, на какой; она глядела только на него, не в силах оторваться. Захлопнув дверь от всего мира, он легко поднял ее на руки и наконец коснулся губами щеки с такой неожиданной робостью, что у Майкл сердце зашлось. Она обняла его за шею, мельком подумав, что даже имени его не знает — ну и что — все равно — все все равно… Он усадил ее на край кровати, наконец скинул на пол свой плащ и упал перед ней на колени, оказавшись между ее раздвинутых ног, притянул к себе, задирая на ней подол платья. Майкл, узнавшая из своей истории, пересказанной ей в больнице, где она очнулась и начала новую жизнь, что она из религиозной семьи, что родители старались излечить ее молитвами при церквях, уважавшая свое прошлое и никогда не отказывавшаяся от довольно строгого образа жизни, даже носившая кольцо непорочности, и не подумала его оттолкнуть, только молча пожалела, что они не могут раздеться каким-то чудом, поэтому бедра ей при каждом толчке царапает его ремень, а она вдохнуть не может нормально, потому что плотное платье слишком облегает грудь.
— Михаил, — тихо шепнул на ухо низкий голос — первое слово, которое он ей сказал. Могло бы показаться странно, но только не Майкл: она знала, что он называет этим именем именно ее. Она меняла имя в документах на Майкл, это была часть терапии, и когда она выбрала себе это, оно почему-то казалось ей правильным, но то, как ее назвали сейчас, походило еще лучше.
Они разделись и легли, обнявшись. Майкл даже не оглядывалась по сторонам, ей было совершенно не интересно, где они находятся, важно было лишь то, что ее обнимают, что светлые волосы, почти седые, выгоревшие до бесцветности, падают ей на лицо.
— Что бы ты делал, если бы мы не встретились случайно? — спросила Майкл, гладя его по плечам. Она не могла оторвать рук от него.
— Я бы искал тебя еще миллион лет, — раздался ответ, и Майкл откинула голову на подушку, подставляя ему шею. Он вдруг поднес ее руку к лицу и снял с безымянного пальца кольцо, продел в него собственную цепочку и повесил себе на шею, а на вопросительный взгляд пояснил. — Теперь это мое.
Ужинали в молчании. Майкл, отчаявшись найти столовый нож, попыталась как-то резать еду обычным и не выглядеть при этом деревенщиной, но потом посмотрела на своего визави, который, отдав ей единственную вилку, ел руками, и не почувствовала никакого раздражения, хотя обычно вела потенциальных партнеров в дорогие рестораны и зорко следила, чтобы те не перепутали четыре вилки для разных типов блюд.
— Можно я возьму что-то, чтобы спать? — спросила она, когда они вернулись из гостиной в спальню.
— Все мое — твое, — прозвучал ответ, и Майкл, удовлетворившись ответом, вытащила из шкафа единственную белую рубашку и накинула на себя. Развернулась и увидела, что ее рисуют: лежа на кровати и держа перед собой планшет, он мог выглядеть, словно что-то писал, но оценивающий взгляд художника Майкл ни с чем не перепутает.
— Покажи, — она подлезла под его руку и обняла за пояс, заглянула в лист. — О. Это я?
— Почти ты, — он поцеловал ее в волосы. — Я нарисую тебя настоящую чуть позже, — рисунок отправился на пол, но Майкл не могла забыть изображенного на нем ангела с копьем в длинном светлом пиджаке. Разве бывают ангелы в пиджаках?
Через два дня Майкл, одетая в белое открытое платье, стояла в мастерской, собственническим жестом обняв художника за пояс. В комнате толпились потенциальные покупатели и оценщики, но с самим творцом никто не заговаривал, только здоровались.
— Мне неудобно спросить, — вдруг Майкл поняла, что до сих пор не знает чего-то очень нужного. — Но это важно.
— Что? — он повернулся к ней.
— Как тебя зовут?
Он даже не рассмеялся, только погладил ее пальцем по щеке.
— Хастур, — ответил он и снова отвернулся.
— Это по паспорту? Твое настоящее имя? — Майкл влюбленно прижалась щекой к его плечу.
— Не по паспорту, но настоящее, — ответил Хастур, и Михаил, то есть Майкл, Михаил ее только Хастур называет, поймала себя на том, что ничуть не удивлена.
========== Часть 11 ==========
— Дин звонил, — сказал Кроули, когда Азирафаэль вошел в свою лавку, прижимая к груди бумажный пакет с продуктами: после свадьбы Адама он собирался все же освоить человеческое искусство кулинарии, которое до этого оставалось для него недоступно. Ангел считал глубочайшей несправедливостью, что, наслаждаясь двумя продуктами человеческой изобретательности: едой и книгами, он не способен сам привнести вклад. И он собирался учиться. Нет возможности творить, станет великолепным ремесленником.
— Что сказал Дин? — весело спросил Азирафаэль, складывая продукты на стол и доставая из пакета апельсины, которые пахли совсем как в раю.
— Сказал, что видел их.
— Всех? — развернулся к нему ангел, мгновенно поняв, о ком идет речь.
— Не видел Габриэля и Вельзевул, но зато напоролся на Хастура с Михаил, — отозвался Кроули.
Сэм и Дин направлялись в лучший тату-салон: Сэм нашел в книге Хранителей эскиз сложнейшей защитной татуировки, и необходимо было найти мастера невероятного уровня, чтобы тот ни в коем случае ничего не спутал.
— В интернете все его советуют, — пожал плечами Сэм, толкая дверь. — Он художник, да и салон приличный.
— Ты нас разоришь, — проворчал Дин, но пошел следом в темный коридор, завешанный картинами и фотографиями, и велел записать их к лучшему мастеру, самому хозяину, не к кому-то из его сотрудников, работа предстоит тонкая.
— Вообще-то надо записываться заранее, — недовольным тоном сообщила девушка, покрытая татуировками до бровей.
— Мы записаны, — Сэм отодвинул брата плечом. — Что смотришь на меня, естественно, я записался!
Винчестеры вошли в зал, пустой и огромный, где в середине стояли кресла и столы; работал один человек. Мастер поднял голову, когда они вошли; Дин обратил внимание на седые волосы, заплетенные в косу, но пряди все равно падали на глаза, доставая до места, где под черной марлевой повязкой должны быть губы.
— По одному боитесь? — усмехнулся он. — Ну, кто смелый?
— Мы братья и хотим набить одинаковые татуировки, — сказал Дин обязательную легенду. — Только чтобы они были точно как на рисунке. Можете?
— Молодой человек, вы меня оскорбляете сомнениями, — покачал головой мастер, раскладывая инструменты и надевая перчатки.
Работал мастер молча, сосредоточенно, и Сэм чуть не заснул, ожидая, пока тот закончит с Дином. Стоило в кресло улечься Сэму, как мастер усмехнулся:
— Дай мне хоть передохнуть, — сказал он, выключая лампу и снимая перчатки и маску. — Как раз проверю кое-кого.