Он набрал номер на мобильном, и в зал сразу же вошла девушка, держа в руке звонящий телефон. Дин сначала увидел только длинные ноги в черных туфлях на тонком, как игла, каблуке, а когда вскинул взгляд от танцующей походки, та уже зашла за широкую спину татуировщика.
— Снимай, я проверю, как там твои крылья, — сказал мастер, и девушка повернулась к нему спиной. Дин увидел в отражении в одном из непрозрачных окон, как татуировщик расстегивает на ней платье до пояса и проводит пальцем по позвоночнику между двумя черно-белыми крыльями, распахнувшимися по лопаткам. Коснулся губами ее шеи сзади, потом застегнул платье снова и спокойно проговорил:
— Все в порядке.
Девушка развернулась в кольце его рук, закинула тонкие руки ему на плечи, и в этот момент Дин узнал Михаил.
У него подкосились ноги: они никогда не должны были пересечься с ней, они теперь люди, они не помнят, не могут помнить — все эти панические мысли закружились в голове Дина бешеным хороводом. Он попытался успокоиться: ну мало ли, просто ей захотелось сделать себе татуировку, и что, что она выбрала именно крылья, ничего не значит, может, ей новой просто нравится тематика, но тут повернулся сам мастер, и Дин понял, кто это. Марлевая повязка до глаз, теперь снятая, скрывала четко вылепленные скулы, длинный рот, усмешку которого Дин видел в кошмарных снах.
Хастур, натянув перчатки и надев новую маску, наклонился над Сэмом.
Хастур и Михаил не должны были опять любить друг друга, они должны были все забыть! Дин сидел как на иголках; Михаил сочувственно посмотрела на него, потом вышла на минутку и вернулась со стаканом кофе, подала его Дину.
— Тебя брат потащил это делать? — спросила она, садясь рядом и касаясь локтем его бока. — По тебе видно, — она рассмеялась. — Ты смотришь на инструменты с таким ужасом, хотя сейчас не тебя колют.
— Он уже отстрелялся, за братишку переживает, — отозвался Хастур и поднял голову. — Слушай, Дин, ты какой-то бледный. Выйди-ка подыши.
— Нет! — Дин сидел, не отрывая взгляда от того, как игла в руках демона — бывшего демона, Дин — нет, бывших не бывает, он мог как-то запомнить, кто был против него — вонзается в кожу Сэма.
— Эй, посмотри на меня, — Михаил развернула Дина за подбородок к себе. — Все с твоим братом будет нормально, Хастур — профессионал.
— Хастур?!
Михаил рассмеялась и откинулась на спинку дивана.
— Он настолько перечитал Лавкрафта, что сменил имя даже в документах!
— Мне это имя больше подходит, — проворчал Хастур. — Ты-то что дергаешься? — спросил он уже Сэма.
— Я тоже… читал Лавкрафта, — отозвался Сэм, холодея от понимания происходящего.
— Это имя лучше, чем у некоторых, — Хастур снова включил машинку. — Да, Майкл?
— Майкл? — переспросил Сэм.
— Меня так зовут, — отозвалась Михаил. — Но кто-то до сих пор не может смириться и считает неимоверно остроумной шуткой говорить, что встречается с мужиком.
— Вы встречаетесь? — подал голос Дин и улыбнулся, скрывая волнение. — Эх, а я уже хотел номерок спросить.
— Не встречаемся, — отозвался Хастур. Повисла пауза.
— Потому что мы женаты, — сердито договорила Михаил. — Хастур, шутить — это не твое!
— А как познакомились? — спросил Дин, стараясь как можно более расслабленно откинуться на диван и повторяя про себя, что это всего лишь совпадение, люди влюбляются друг в друга постоянно, а у этих точно родство душ за столько тысяч лет.
— Столкнулись на улице, — отозвалась Михаил, глядя на то, как Хастур аккуратно заклеивает татуировку Сэма. — И первые два дня я даже не знала, как его зовут, спросила только на третий.
Хастур оттянул перчатку и выстрелил ей точно в корзину через весь зал, и Дину с Сэмом стало не по себе от такой меткости. В студии уже никого не было, даже девушка со стойки ушла; за окном было темно, в коридорах тоже; погасили свет. Дин и Сэм пошли на светящуюся табличку «выход», полагая, что Хастур и Михаил пошли через другой ход.
— Если будете в городе, заходите через пару недель, я посмотрю, все ли в порядке, — низкий голос Хастура заставил Дина подпрыгнуть. Бывший демон держал телефон, экран снизу подсвечивал его бледное лицо, и оттого черные глаза касались такими-же непроницаемо-глубокими, как раньше.
— Все всегда в порядке, — добавила Михаил, и они вышли на улицу. — Но вдруг еще что-то набить захотите. Пока, — она послала Дину воздушный поцелуй, подмигнула Сэму и обняла руку Хастура.
— Я звоню Азирафаэлю.
— Звони Азирафаэлю, — одновременно сказали братья, когда за бывшими демоном и архангелом закрылась дверь дорогого ресторана, и Дин выдернул из кармана телефон, как оружие. Ангела не было в лавке, но зато там находился Кроули, который пообещал и передать, и разобраться.
— Мне надо в Америку, — сказал Азирафаэль.
— Зачем? — Кроули закатил глаза. — Даже если они вспомнят, они теперь люди, обычные люди, которые ничего не могут, кроме как замаливать грехи. Пусть поскорбят, полезно.
— Ты не понимаешь, — ангел нервно прошелся по лавке. — Если они вспоминают прошлое, то могут подумать, что сходят с ума, да и… о Боже, нет. Ты понимаешь, что Габриэль с Вельзевул тоже могут вспомнить?
— И что?
— Это ужасно! Потерять ребенка — ужасно, но знать, что ты сам его убил, невыносимо. Я не могу этого допустить. Я умею стирать память людям, поэтому если они начали вспоминать, я должен им помочь.
— Что за комплекс спасителя, ты что, ангел, что ли? — тяжело вздохнул Кроули, поднимаясь на ноги. — Надеюсь, ты не исчерпал месячный лимит чудес, потому что самолеты — это последнее, где я хотел бы оказаться.
— Ты летишь со мной? — недоверчиво спросил Азирафаэль. — Но… ладно. Но лимит исчерпан. Я возьму нам билеты.
***
Сэм и Дин ждали гостей из Британии в условленном месте, и как только ангел и демон уселись за столик, младший Винчестер развернул к ним ноутбук.
— Сразу хочу сказать, что нас насторожило то, что они вместе, хотя он должен быть в Австралии, но оказывается, ко всему прочему он еще и художник, который рисует… по сверхъестественной тематике, — сказал Сэм, показывая сайт. — Католики готовы его порвать на части за то, что основная тема его произведений — это ад и рай, которые он изображает слишком уж странно с точки зрения верующих и чересчур правдоподобно с нашей точки зрения.
— А можно где-то посмотреть его картины? — спросил Азирафаэль, с неприязнью глядя на черно-белый интерфейс, больше похожий на сайт ритуальных услуг, чем на страницу известного на весь мир художника.
— У него сегодня выставка, он там будет, — Дин показал четыре билета. — Ненавижу этот город, я потратил денег больше, чем за всю свою жизнь. И на что? На две татуировки и выставку! Выставку!
— А он потратил на свои книжонки четыре тысячи фунтов, а лимит чудес на месяц исчерпан, и угадай, кто платил всю последнюю неделю, — подхватил Кроули, обретший в Дине родственную душу. В прошлую встречу они и парой слов не перебросились.
— Сэмми понравилось то, что рисует этот ваш Хастур, — вдруг сказал Дин. — Ну-ка, Сэмми, признайся, что тебя заинтересовало больше: вспомнил ли он свое прошлое, или как он нарисовал демоницу?
— Какую демоницу? — не понял Азирафаэль.
— Самая знаменитая его картина, — пояснил Сэм. — Как только что павший ангел выбирается из кратера вулкана.
— О… — только и вымолвил Кроули, глядя на Сэма через темные стекла очков.
— Что не так? — Дин переглянулся с братом.
— Ну… дело в том, что когда мы все, как вы называете, падали, кое-кто действительно упал в вулкан. Это была Вельзевул, и, честно говоря, я вряд ли когда-нибудь это забуду.
— Потом надо будет навестить и Вельзевул, и Габриэля, — взял на заметку Азирафаэль. — Может быть, у них тоже что-то… вызвало воспоминания. Может быть то, что Хастур с Михаил оказались рядом, столкнулись, как-то спровоцировало память?
— Как они вообще могли встретиться, он был в Австралии?! — Кроули снял очки и с усилием провел по лицу ладонями. — А я уж было подумал, что все закончилось.
— Вероятно, на выставке будут его поклонники, можно узнать у них, — предположил Сэм.