На следующий же день Игорь взял академический отпуск, удивив преподавателей и одногруппников, и, не сказав ни слова родителям, записался в единственное подразделение, согласившееся взять человека без срочной службы – добровольческий казачий батальон имени какого-то пузатого деятеля их движения. Также он уволился с работы. Оставшиеся с последней зарплаты деньги были потрачены на амуницию. Родные узнали о намерении Игоря уже в то время, когда он выезжал из лагеря подготовки. Пополнив список шокированных его коротким «Я туда» отцом с матерью, Игорь уехал за заветной звездой. Поначалу он думал держать Софью в курсе, но командиры практически сразу отняли у него телефон. План Софии сработал – влюбленный дебил потерялся с радаров.
Через полгода ей позвонили – на том конце провода был одноклассник. Он как-то мято спросил, пойдет ли она на похороны. «Какие похороны?» –– потерянно подумалось ей и эти же мысли она продублировала в телефон:
–– Какие похороны?
–– А ты не знаешь? Ну, Игорь... его вчера привезли.
София ничего не ответила. На душе стало странно. Было и дурно, и легко под желудком, в области сердца словно тихо хрустнули скорлупой. Мысли разжижились и неспешным потоком потекли по мозгу. Она не винила себя, не заливалась слезами, визуально она вовсе не горевала, просто стала темнее чуть лицом. На следующий были похороны. Людей пришло не немного – так, одноклассники, соседские дети и их родители, изредка качавшие головами, какие-то дедушки и бабульки, которых, если б на то была надобность, никто бы не вспомнил, кто конкретно позвал, служитель церкви.
Гроб был закрытый, матово-черный. Он смотрелся как-то особенно грустно под пасмурным небом, начавшего сереть засветло. Понуро склонив голову, у гроба стояла Ольша Васильевна – мама Игоря, закутанная в такой же черный, как гроб, платок. Поддерживаемая с двух сторон мужем и братом, она растерянно смотрела вниз, сжимая в ладони медаль минобороны. «Участнику СВО» – такие слова нанесены на нее, их, при желании и достаточном зрении, можно было увидеть под стеклом наградной коробки...
Прошло много времени. Специальная Военная Операция давно закончилась и люди живут себе дальше. София все также с Федором. Она давно уже не вспоминала об Игоре, и при упоминании о нем в ее груди ничего не екает и не колышется. Она родила, воспитывает годовалую дочь. Федор пошел на повышение. Мама Игоря сильнее прежнего ударилась в православие и каждое воскресенье ходит в церковь. После похорон сына она начала плести маскировочные сети и вязать носки. Здоровье ее пошатнулось. Она так и не знает, почему Игорь ушел на фронт. Какое-то время Ольга Васильевна металась между гипотетически возможными ссорами с каким-либо преподавателем и плохо повлиявшей на ее сына компанией, но в конечном итоге она решила, что сын ее, с детства бывший чувствительным, не смог оставаться в стороне и тем успокоилась.
А Игорь? Игорь лежит на кладбище рядом с сельским храмом между каким-то дедушкой, угоревшим по пьяни в сарае и еще одним участником военного конфликта, но только другого – афганского. Ранней весной родители приходят к нему на день рождения и убирают могилу. Под всегда синим в эти дни небом, которое, как они уверены, он им подарил, отец и мать подолгу сидят на лавке в грустном молчании, со стоящими в глазах слезами смотря на мрамор. С заказного надгробия на них смотрит их Игорь, в выпускном пиджаке с приклеенной в «Photoshopе» медалью. Знак ордена Красной звезды, нанесен на нее в центре. Эта звезда, фотографии и пиджак, вот, собственно и все, что у них от сына осталось.
Конец.
Конец