Когда мы выезжали из Гамбурга, толпа, все же успевшая собраться на площади у Ратуши, ревела так, будто провожала нас на покорение соседней галактики. Ну а когда мы, наконец, Гамбург покинули, я понял что эти ребята были очень недалеки от истины. Девицы (отдохнувшие от вождения на пути из Бремена в Гамбург — как мало человеку надо!) устроили уже настоящие гонки. Дорога — хорошая, даже лучше чем раньше — по крайней мере шире. Подвеска — мягкая, шины — надежные. Ну, это я так думаю. Так что закат мы встретили километрах в ста от Гамбурга, подъезжая к городу с составным названием Нойштадт-Глеве — и в город мы въехали уже в полной темноте. Точнее — в относительной темноте, поскольку было полнолуние и на небе ни облачка, однако фары были уже давно включены. Моя робкая попытка склонить народ к ночному отдыху не имела успеха, потому что я не смог что-либо противопоставить женской логике моих "пилотесс": "боюсь спать в незнакомом месте" Ольги и убившем меня напрочь заявлению Васьки "я устала и хочу быстрее вернуться в гостиницу".
От городка до Берлина было ещё сто семьдесят километров, которые мы пошли за четыре с лишним часа и Бранденбургские ворота проехали в половине двенадцатого ночи. Потому что, остановившись на минутку в Шпандау, мы там еще минут двадцать спорили о порядке прохождения "финишной черты".
Я ехал посередине, а справа и слева — и чуть впереди — ехали мои "пилотессы". Согласились они на это лишь после того, как я рассказал им о "завтрашних доходах", получаемых лишь в результате их "безоговорочной победы".
Несмотря на глубокую уже ночь, на площади у Бранденбургских ворот еще толпился народ. Не очень много, но тысячи полторы-две наберется. Встретили нас приветственными криками, несколько "энтузиастов" даже попытались "качать" Олину машину. Ага, как же: две с половиной тонны — это очень большая разница с парой центнеров машин "конкурентов". К счастью, народ об это догадался довольно быстро и никто под колеса не попал. И мы — после того, как какой-то официальный представитель гонки попросил нас расписаться под протоколом — отправились спать. До гостиницы доехали довольно быстро, меньше чем за полчаса — и до десяти следующего утра нас никто не беспокоил.
А в десять к нам пришли "с официальным визитом" представители оргкомитета гонки: у них возникла крупная проблема. Васька и Оля очень аккуратно выполнили мои указания и к финишу пришли одновременно, но по правилам гонки "остаться должен только один". Я-то занял "почетное третье место", и это было бесспорно — но вот кто станет победителем? Исключительно смеха ради я предложил взвесить пассажиров — но немецкие ребята были настроены очень серьезно. Настолько серьезно, что в шесть вечера, когда началась официальная церемония награждения победителей, генеральный комиссар гонки объявил о полной и безоговорочной победе Васьки потому что в ее машине было четыре человека, а в Ольгиной — только три.
Ваське вручили серебряное колесо с золотыми крылышками на каменной подставке, весом в полпуда — хорошо что в ее "экипаже" вторым был Африканыч, который тяжесть и принял. Оля получила "такое же, но без крыльев" — тоже колесо, но поменьше размером и весом килограмма в три-четыре: подставка была не каменная, а деревянная, и крылья, хотя и присутствовали, были не позолоченные. Ну а я принял колесо из благородной бронзы — и ее (то есть бронзы) немцы почти пуда не пожалели (по крайней мере мне так показалось), и вдобавок подставка была вообще чугунная. Затем всем нам вручили красивые значки "Победитель Гонки Века" — золотые, серебряные и бронзовые соответственно, а так же отдельно мне и опять Василисе (потом я выяснил, что это Африканыч комиссарам лапши на уши навесил) медальки "Конструктору лучшего автомобиля 1900 года". Церемония награждения длилась чуть ли не час, и в результате Евсеич по окончании церемонии доложил, что вся тысяча очков-сувениров распродана. Пятьдесят тысяч марок — очень неплохо. И это не считая будущих прибылей от продажи парусиновых "костюмов для шофересс": две журналюшки, получив в подарок по такому "за героическую помощь в гонках", тут же разразились хвалебными статейками — и модный магазин на той же Унтер ден Линден после небольшой (двадцать пять пар, разлетевшихся за полдня) пробы взял "на реализацию" привезенный заранее вагон разноцветных парусиновых штанишек и курточек по двести марок за комплект.