Ну а глядя на все это и Газенкампф решил, что лишний (и второй по размеру) город ему в губернии не помешает. Так что "детский городок" получил официальное название "город Векшинск" — по "девичьей фамилии" покровительницы города Машки. А на правом берегу Волги отметка на карте возвещала о рождении города Сталинграда. Ну да, немного с названием я поспешил — но зато и Царицын переименовывать не пришлось.
Машка на уши поставила и Сталинград, и Векшинск: в первом срочно делалось нужное ей оборудование, а во втором не менее срочно строился новый стеклозавод. Новый цех, как считалось официально — но по размеру цех был втрое больше всего старого завода. Машка со своей компанией спроектировала линию по непрерывной прокатке стекла шириной в две сажени — и линия у нее вышла длиной в четыреста пятьдесят метров…
Стеклозавод был полностью в распоряжении моей приемной дочери. Полностью — это значит, что совсем полностью, и все доходы с завода были в ее полном распоряжении. Лично у меня не было ни малейших сомнений в том, что денежки Машка зря мотать не будет — и она полностью мое доверие оправдывала. По крайней мере пять миллионов, которые она заложила в проект нового цеха, она тратила со своего счета…
Вечером двадцатого июня, за ужином она вдруг сделала мне очень странное предложение. Обычно все эти дни мы собирались на ужин всем "семейством" — включая и детей, и Ольгу Александровну — но двадцатого с утра дети отправились "на каникулы" в Крым, а Ольга Александровна умчалась по своим делам на "завод ядохимикатов" на пару дней — и мы остались вдвоем. То есть весь день провели на своих рабочих местах, но за столом встретились без посторонних, даже Анна Петровна и Васька отправились спать: с работы мы давно уже привыкли возвращаться после захода солнца. И "дочь наша" решила, что одиннадцать вечера — лучшее время для таких разговоров:
— Саш, я вот давно тебя хотела спросить… если мне вдруг денег на новый цех не хватит, ты мне сможешь добавить несколько миллионов?
— Смогу, а сколько надо?
— Ну два, три… я просто подумала…
— Хорошо, я завтра переведу тебе на счет три миллиона, а не хватит — скажешь, или просто счета на меня записывай.
— Не надо переводить, я не это хотела спросить… то есть я просто так, из интереса. Ты же даже не поинтересовался, зачем мне деньги — и ты всегда так поступаешь. Скажи, почему ты у меня даже не спрашиваешь? Ведь я говорила о МИЛЛИОНАХ!
— Маш, во-первых, я просто знаю, что ты зря ничего не потратишь. Ты девочка умная, всегда точно знаешь, что нужно делать, и если считаешь, что нужно для чего-то еще немного денег, то наверняка точно знаешь для чего.
— Но другим-то ты так денег не даешь!
— Во-вторых, я тебя очень люблю, я вас всех, Векшиных, люблю, и хочу чтобы у вас все было хорошо. Я же обещал, что буду заботиться о вас как родной отец.
— Вот это мне и непонятно: ты же нас вообще не знал когда обещал. Но я почти сразу поняла: ты действительно нас любишь… не так, как свою Камиллу, а именно как… как родной отец, даже больше.
— Машка, это сложно объяснить… скажем так: когда я вас увидел, то просто вдруг понял, что без вас — и именно без вас — мне будет жить очень плохо. Понял, что мне будет очень плохо если вам будет плохо — и понял, что должен сделать все, чтобы вам было хорошо. Я уверен, что и Камилла бы у удовольствием всех вас удочерила и усыновила…
— Ты ее так сильно любил?
— Я и сейчас ее люблю…
— Саш, я как раз и хотела об этом поговорить… ты уж извини, но мне кажется, что поговорить очень надо уже. Ты ее любишь, но на самом деле ты все же любишь не ее саму, а своё воспоминание о ней. Как ты сам нам говорил, когда отец умер: его нет, но вы должны жить дальше. И ты должен жить дальше…
— И что ты хочешь предложить? — я поглядел на Машку с улыбкой. Наверное, настолько кривой, что она даже отшатнулась — но все равно продолжила после небольшой паузы:
— Камиллы, к нашему общему и искреннему сожалению, с нами нет. А ты — есть, и мы все: я, Степка, Таня с Настей — все хотим, чтобы и у тебя все было хорошо. И Ольга Александровна, и Васька хочет, чтобы все было хорошо…
— Мне хорошо…
— Саш, раз уж ты меня любишь как родную дочь, то мог бы мне и не врать. Я тебя тоже как отца люблю, даже больше — и чувствую, когда ты стараешься обмануть… нет, не чтобы обмануть — она даже руками замахала, видя как я нахмурился, — а чтобы нас не расстраивать. И Ольга Александровна говорит, что ты иногда так посмотришь… А ты как к Ольге Александровне относишься?