Денег траулеры поначалу приносили немного, тысяч по пятнадцать рубликов — но приносили. Но и тридцать тысяч рубликов — это, между прочим, километр железной дороги к Кивде… Заодно вдоль трассы ставились новенькие деревни: заводы — заводами, но рабочих-то кормить тоже придется. И посмотреть на все эти стройки получилось как раз осенью — раз уж принято совершать "свадебные путешествия", то почему бы не совместить приятное с полезным?
Кивда с дорогой решит проблему с топливом на Дальнем Востоке. Хотя проблемы этой уже не было: все же неправ я был в прошлый раз, в Тетюхе водится и вполне себе коксующийся уголек. Только нужно чуть-чуть подальше копнуть — и народ копнул. Если раньше я пытался всю промышленность подгрести под себя, то в этот раз активно и в разные товарищества вступал: какая разница, кому принадлежит завод или рудник, если большевики потом все приведут к общему знаменателю? А так расходов все же меньше.
Но не везде меньше: в Баку и Грозном расходы, напротив, возросли по сравнению с "прошлым разом". А доходы — резко упали. Поначалу-то все шло "по старой колее": разоряющиеся промыслы выкупались по дешевке, сгоревшие — вообще за копейки. Но все они теперь срочно улучшались и восстанавливались — и добыча нефти в России не падала, а росла. Падала цена на керосин и мазут: было решено воспользоваться "опытом" Генри Роджерса, причем уже обогащенным "передовыми технологиями". Бакинская нефть на танкерах (моих танкерах) шла на заводы Царицына и Саратова (на мои заводы), и оттуда керосин отпускался по ценам ниже, чем сырая нефть обходилась Ротшильдам и Нобелям в Баку. Ну, мне она еще дешевле доставалась — все же кое-что о передовых методах бурения у того же Роджерса удалось узнать, к тому же и методы эти были "лет на пятнадцать более новыми" — но все равно прибыли с нефтепереработки не было совсем. Пока не было, но я надеялся на лучшее: Манташьянц начал потихоньку скважины глушить и продавать. Не мне — меня он люто ненавидел, но в России и за границей есть много других людей с деньгами. Которые, правда, забывали сказать, что деньги они у меня поносить взяли…
Нобели в очередной раз "все правильно поняли", и сами вышли на меня с предложением о продаже их нефтяного бизнеса — но пока озвученная ими сумма была явно завышенной. Но и спешить не обязательно, можно подождать пока они сами дозреют. Можно было бы и "подтолкнуть" конкурентов в требуемом направлении, однако на это нужно время и, главное, силы — а вот они-то как раз были у меня заняты. Машкой.
"Дочь наша", вернувшись в Москву, свела тесное знакомство с Янжулом — или сам Иван Иванович захотел поближе познакомиться с "великой благотворительницей". Но важно было лишь то, что пожилой профессор и юная "бизнесвумен" нашли общий язык в области "очередных задач советской власти", то есть во взглядах на цели и методы обучения специалистов. Профессор-то все больше по теории специализировался, а Машка решила сказку сделать былью, причем срочно.
Разбаловал я Машку… привыкла она за пять лет, что если что-то хочется сделать, то нужно просто взять и сделать — невзирая на усталость, занятость, личные проблемы. Служба охраны (на этот раз — просто четверо телохранительниц) мне нажаловалась, что где-то с сентября Маша, кроме учебы по двенадцать часов в сутки, еще и какой-то кружок ведет политический, причем сразу и в Технилище, и в Университете. Потому что, оказывается, в любом одном заведении места для размещения всех желающих поучаствовать просто нет…
Вообще-то дочь наша среди московского студенчества высокой популярностью еще в прошлом году запользовалась. Причем даже не потому, что она была "самой богатой невестой России" (хотя и была), а потому, что согласно "официальной студенческой легенде" Машка — дочь нищего ремесленника — оставшись старшей в семье, личным трудом и усердным изучением наук самостоятельно заработала все свои капиталы. А заодно и приемному папашке-писателю денежек отвалила… Подкреплялась легенда тем, что она никогда ни у кого не спрашивала какого-нибудь разрешения на очередную дорогостоящую затею. Например захотелось ей — и построила для Технилища новую физическую и химическую лабораторию. Пятиэтажную, наняв в качестве архитектора Дриттенпрейса. А затем — уже силами царицынского "промышленного архитектора" Константина Константиновича Васильева — построила "студенческие городки", а котором могли жить студенты почти любого из московских ВУЗов. Правда, при определенных условиях…