В «половнике» что-то зашевелилось, и из этого движения вырвалось подобие излучения, полное точного смысла.
– Я рад познакомиться с вами.
Все ясно, решил Мак-Кей. Калебан излучил то, что произнес. Его тип связи разум воспринимает как звук, однако уши обманывают его, и ему кажется, что он что-то слышит. Подобное же действие калебан оказывает и на зрение: разуму кажется, что он что-то видит, но сетчатка глаз не соглашается с этим.
– Я надеюсь, что не очень помешал вам, – сказал Мак-Кей.
– Я не обладаю ничем, чему можно помешать, – ответил калебан. – Вы привели с собой спутника?
– Мой спутник остался снаружи, – сказал Мак-Кей. – Никаких поводов для беспокойства.
– Пригласите спутника, – сказал калебан.
Мак-Кей мгновение поколебался, потом крикнул:
– Фурунео! Идите сюда!
Планетный агент, кряхтя, протиснулся в отверстие, спустился вниз и присел на корточки слева от Мак-Кея.
– Снаружи адский холод! – сказал он. Его нас был сильно заложен, а сам он сильно дрожал.
– Низкая температура и высокая влажность, – согласился с ним калебан. Мак-Кей увидел пластину, вышедшую из стены рядом с отверстием и закрывшую его. Ветер, пена и шум прибоя сразу же исчезли.
Температура внутри начала подниматься.
– Скоро станет жарко, – сказал Мак-Кей.
– Что?
– Жарко. Вспомните инструкции. Калебаны любят сухой и горячий воздух,
– одежда на нем и на Фурунео стала нагреваться и слегка парить. Мак-Кей почувствовал, как мокрая рубашка приклеивается к телу.
– Верно, – фыркая, сказал Фурунео. – Но пока что мне еще недостаточно тепло. А теперь пройдем вперед?
– Нас пригласили побывать здесь, – сказал Мак-Кей. – Мы ему не помешали, потому что нечему было мешать.
Он снова повернулся к «половнику» и замолчал.
– Где он? – через мгновение спросил Фурунео.
– В этом «половнике».
– Да… Я, ах – да!
– Вы можете называть меня Фанни Мей, – сказал калебан. – Я способен воспроизводить свой род, и в этом аспекте вы можете рассматривать меня как женщину, хотя мы и не знаем различия полов.
– Фанни Мей, – ошарашенно повторил Мак-Кей. «Как бы мне увидеть эту проклятую штуку, – подумал он. Где ее лицо?» – Мой спутник – Алихино Фурунео, планетарный агент Бюро Саботажа. – «Фанни Мей! Проклятье!»
– Рад познакомиться с вами, – сказал калебан. – Разрешите спросить вас о цели вашего посещения?
Фурунео почесал правое ухо.
– Как мы слышим все это? – пробормотал он, качая головой. – Я понимаю слова, но…
– Неважно, – пробурчал Мак-Кей. Он повернулся к «половнику» и сказал:
– Я… у меня приказ… Я ищу калебана, который находится в услужении у Млисс Эбнис.
– Я принимаю ваш вопрос, – сказал калебан.
– Принимаете мой вопрос?
Мак-Кей попытался покачать головой, чтобы таким образом, если удастся, обнаружить хоть признаки внешности того, кто, как он предполагал, имел видимую субстанцию.
– Что вы делаете? – спросил Фурунео.
– Я пытаюсь разглядеть его.
– Вы ищете видимую субстанцию? – спросил калебан.
– Да, – сказал Мак-Кей.
«Фанни Мей, – подумал он. – Это напоминает открытие планеты Говахин, когда первый исследователь-землянин встретил лягушкоподобного говахинца, а тот представился ему как Вильгельм. На каком из девяноста тысяч миров калебан откопал это имя? И почему?»
– Я создам отражение, – сказал калебан, – которое спроектируется снаружи и покажет мою внешность.
– Мы его увидим? – прошептал Фурунео. – До сих пор никто не видел калебана.
– Ш-ш-ш-ш.
Что-то диаметром в полметра, овальное, зеленое, голубое и оранжевое, без видимой связи с находящимися здесь предметами, материализовалось над гигантским «половником».
– Представьте себе это как сцену, на которой перед вами появляется мое «я», – объяснил калебан.
– Вы что-нибудь видите? – спросил Фурунео.
Зрительные нервы Мак-Кея создали неопределенное ощущение чего-то живого, что бестелесно и ритмически танцевало в цветном овале, словно морской прибой в пустой раковине. Ему вспомнился его одноглазый друг, и как трудно было сконцентрироваться на его единственном глазу и не замечать второй, пустой глазницы. Почему он, идиот, не хотел купить себе новый глаз? Почему он мог…
Мак-Кей сглотнул.
– Это самая странная вещь, которую я когда-либо видел, – прошептал Фурунео. – Вы видите это?
– Я верю вам, – сказал Мак-Кей.
– Попытка визуального наблюдения не удалась, – сказал калебан. – Может быть, я использовал недостаточный контраст.
Мак-Кею показалось, что он услышал печальные нотки, и он спросил себя, не было ли это слуховой галлюцинацией. Может быть, калебан сожалеет о своей невидимости?
– Это хорошо, – сказал Мак-Кей. – Мы теперь можем говорить о калебане, что…
– Может быть, зрение к этому непричастно, – прервал его калебан. – Мы находимся в таком состоянии, когда помочь ничем нельзя. «С таким же успехом можно спорить с ночью», – сказал один поэт.
Казалось, калебан тяжело вздохнул. Это была грусть, печаль о неотвратимости судьбы.
– Вы чувствуете это? – спросил Фурунео.
– Да.
Глаза Мак-Кея горели от напряжения. Он часто мигал. Между двумя миганиями он увидел внутри овала что-то похожее на цветок – ярко-красный, пронизанный черными венами. «Цветок» медленно распустился, вспыхнул, пропал, распустился снова. Мак-Кей, полный сострадания, почувствовал потребность протянуть руку и коснуться его.
– Как прекрасно, – прошептал он.
– Что это? – шепотом спросил Фурунео.
– Я думаю, мы видим калебана.
– Мне хочется плакать, – сказал Фурунео.
– Возьмите себя в руки, – крикнул Мак-Кей.
Он откашлялся. Странные эмоции бушевали в его душе. Они, словно клочки некогда единого целого, взаимопроникающие в беспорядочном кружении, причудливым образом организовывались в новом сочетании. Действие пилюль ярости потонуло в этом хаосе.
Изображение в овале медленно поблекло. Каскад эмоций иссяк.
Фурунео шумно вздохнул.
– Фанни Мей, – поколебавшись, начал Мак-Кей. – Что было…
– Я на службе у Млисс Эбнис, – ответил калебан.
Мак-Кей молча взглянул на Фурунео и на то место, где они забрались в шар. От овального отверстия не осталось никакого следа. Жара в помещении была невыносимой. Он опять взглянул на калебана. В «половнике» все еще что-то мерцало, но глаза были не в состоянии различить ничего конкретного.
– Он задал вопрос? – спросил Фурунео.
– Да помолчите хоть минуту, – прошипел Мак-Кей. – Мне необходимо подумать.
Секунды шли. Фурунео чувствовал, как пот тек по его шее и сбегал за воротник. В уголках рта был соленый привкус.
Мак-Кей уставился на гигантский «половник». Калебан, которого наняла Эбнис! Потребовалось некоторое время, чтобы эмоции утихли настолько, чтобы он мог взвесить все шансы, которые давало это открытие. Наконец он спросил:
– Фанни Мей, где Млисс Эбнис?
– Передача координат не разрешена, – ответил калебан.
– Она на этой планете?
– Разнообразные связи, – сказал калебан.
– У меня сложилось впечатление, что вы говорите на разных языках, – сказал Фурунео.
– Из всего, о чем я слышал и что читал, это была самая большая проблема, – сказал Мак-Кей. – Коммуникативные затруднения.
Фурунео вытер пот с лица.
– Вы хотите переговорить с Эбнис? – спросил он.
– Не будьте наивным, – ответил Мак-Кей. – Это первое, что я хочу сделать.
– И?
– Или тапризиоты говорят правду и мы не сможем установить контакт с калебаном, или Эбнис как-то купила их. Но какая разница? Предположим, я продолжу разговор. Но как узнать у него, где она находится?
– А как она смогла подкупить тапризиотов?
– Откуда я знаю? Как ей удалось купить калебана?
– В обмен на нечто ценное, – сказал калебан.
– Эбнис предложила вам что-то ценное? – попытался уточнить Мак-Кей.
– Я не могу выдать никаких решений, – ответил калебан. – Об Эбнис нельзя судить как о дружелюбной, миловидной и любезной.