— Да только не стал наш Кондратий Фёдорович генералом! — вздохнул Никита. — Чин у него невелик — подпоручик в отставке.
— А что ваш барин в отставку ушёл? — спросил Савелий. — Или на войну идти не хотел: страшно, поди, на войне-то?
Никита даже с лавки привстал, подбоченился:
— Это кому страшно, Кондратию Фёдоровичу? Да как у тебя язык повернулся такое сказать! Барин мой на войне бывал и с самим французским императором Наполеоном воевал. Когда в 1812 году французы на нас напали и Москву сожгли, Кондратий Фёдорович в кадетском корпусе на офицера учился. Он тогда столько раз на войну просился — да всё не пускали. Рано, говорили, не все ещё военные науки превзошёл. А как произвели его в чин прапорщика, — двух дней не прошло, сел в возок и поскакал войска наши догонять. Наша армия в те поры уже до самой Франции дошла.
Торопился он — и успел-таки с французами повоевать. Всю Германию и Францию прошёл со своей конной батареей. И в столице французской, в Париже, побывал, когда мир заключили. Там и предсказала ему знаменитая гадалка мадам Ленорман судьбу.
— Ты не думай, — Никита поглядел на Савелия строго. — Кондратий Фёдорович гадалкам не верит. Зашёл к ней с товарищами, шутки ради. А та за руку его взяла и говорит:
— Будете вы знамениты, но погибнете смертью ужасной!
— Тут, видно, и ушёл барин из армии? — спросил Савелий. — Смерти на войне испугался?
— Да нет! — рассердился вконец Никита. — Что ты всё толкуешь: «испугался, испугался». Барин мой никого не боится! Не потому он из армии ушёл, дело было иначе. Я это знаю. Как Кондратий Фёдорович из Франции с батареей своей вернулся, он под Воронежем служил. Я к нему у барыни отпросился да всё своими ушами слышал.
ОТСТАВКА
— Приезжаю я к нему в Воронеж, — продолжал свой рассказ Никита. — Гляжу — похудел Кондратий Фёдорович. Да и погрустнел. Другие офицеры в карты играют, вино пьют. А он всё книжки читает, допоздна засиживается, пишет что-то, бормочет. Потом я узнал, что это он стихи сочинял.
В те поры государь император Александр Павлович армией своей шибко недоволен был. С французами солдат храбро воевал, да в боях и походах разучился под барабан маршировать. Вот и пошли в полках смотры, парады. А за любую оплошность наказывали нещадно.
И вот однажды поехали мы в соседний городок. На площадь выходим, вдруг слышим — барабаны рокочут: «Там-тарарам-тарам-та-там!»
А на площади в два ряда солдаты стоят с палками в руках. Вижу — сквозь строй солдат бредёт человек без рубахи, со связанными руками. Идёт с трудом, спина в крови. А солдаты по очереди его палками бьют. Споткнулся он, упал. Офицер, что рядом стоял, белой перчаткой махнул — и двое солдат упавшего подхватили. Подняли, дальше понесли.
Вернулись мы домой. Вечером к Кондратию Фёдоровичу гость заглянул — подпоручик Косовский. Кондратий Фёдорович ему всё рассказал, как было. Оказалось, солдат тот на параде с ноги сбился. Вот генерал и приказал наказать.
Вздохнул Косовский:
— Жаль старика! Всю войну прошёл, а теперь вряд ли в живых останется. А солдатам каково? Жалко ведь товарища, а слабо ударишь — самого сквозь строй пошлют.
А Кондратий Фёдорович помолчал, потом встал и говорит:
— Поглядел я на того офицера на площади, что расправой командовал, и стыдно мне за свой мундир стало. Нынче служить могут одни подлецы. А я палачом солдатам быть не желаю. Я солдатский крестник! Прости, братец, у меня сегодня ещё дело важное есть.
Ушёл Косовский, а Кондратий Фёдорович бумагу достал, перо гусиное в чернильницу обмакнул и начал что-то писать. Быстро пишет, только чернильные брызги летят. А писал он прошение об отставке.
Офицер не солдат, ему со службы уйти просто. Скоро вышел государев приказ: артиллерии прапорщика Рылеева в отставку уволить с чином подпоручика. А тут и радость у нас случилась — женился Кондратий Фёдорович.
А немного погодя Кондратий Фёдорович жену расцеловал, сложили мы в сундучок книги да бумаги и отправились в столицу в Петербург, новую службу искать.
ПЕТЕРБУРГ
— Ты вот, дурень, всё твердишь: «робеет, боится», — разгорячился опять Никита, хоть Савелий слушал молча, даже кивал. — А Кондратий Фёдорович, как в Петербург приехал, с самим генералом Аракчеевым схватиться не побоялся!
— Да быть того не может! — ахнул Савелий. — Генерала Аракчеева, почитай, вся Россия боится. У нас в деревне им бабы детей на ночь пугают: «Спи, спи, не то тебя Аракчеев в солдаты заберёт». Он же первый царский любимец, солдатский мучитель.