- Ты обещал, - насмешливо ответила Синильга. – И это не только мне нужно, не забывай. Ты сам излечишься…
- Ты лжешь! – взревел Кристиан, подскакивая на ноги. Его огромная фигура угрожающе нависла над крохотной Синильгой, так же неподвижно сидящей на брошенной на снег шкуре. – Лгут твои духи! Или и вовсе нет их, никого нет!
- Хочешь сам узнать? – уже спокойно ответила она, протягивая ему бесстрашно кружку.
- Что это? – Кристиан отшатнулся, ощутив горячий горьковатый запах, исходящий от алого, как кровь, варева.
- Это мой напиток, - спокойно ответила она. – Кровь богов. Он помогает мне слышать тех, кого нет. Попробуй; я знаю, тебе есть с кем поговорить. Я его тоже слышу.
- Кого? – одними губами выдохнул Кристиан. Зрачки в его глазах превратились в черную крохотную точку, и Синильга снова усмехнулась, глядя в его лицо – напряженное и отчасти испуганное.
- Твоего сердечного Брата, Якоба, - ответила она, настойчивее предлагая ему кружку. – Бери! Он зовет тебя. Никого больше ты не сможешь понять, мертвые не видят тебя, а этот ждет и зовет только Кристиана. Он хочет стать твоим личным хранителем и отплатить тебе за твое добро сполна. С тобой он будет говорить иначе, чем со мной. Мне он не скажет того, что скажет тебе. Не бойся – ты ведь не боишься, храбрый сердечный Брат Короля?
В голосе ее снова прозвучала лютая усмешка, под бисером засверкали темные глаза, и Кристиан, дрогнув, решительно взял из ее рук кружку и поднес к губам. Горячий отвар ожег язык, сладковатой тягучей горечью пролился в горло, и исчез темный дымный шатер и смеющаяся противная ведьма…
***
- Здравствуй, Сердечный Брат. Жить тебе еще сотню лет.
В месте, где навечно поселился Якоб, была осень. Багровой рекой текли на землю опадающие с высоких деревьев листья, кружевным золотом трепетали они на рябинах, алеющих яркими гроздьями ягод. Высоко в кронах перекликались прозрачными голосами осенние птицы, воздух был свеж и прохладен. Якоб задумчиво рассматривал осеннее великолепие, щурился, глядя в пасмурное небо. В Посмертии исчезли шрамы с его измученного лица, затянулись раны, сгоревшая одежда сменилась новой – такой, какая она была до того, как Этель изгнала его в катакомбы. Посмертие подарило ему покой и красоту, каких он не знал при жизни.
- И тебе покоя, Якоб, - ответил потрясенный Кристиан. – Ты… ты хотел меня видеть?
- Я всегда не прочь поговорить с тобой, Сердечный Брат, - Якоб протянул руку, его короткие крысиные пальцы с грязноватыми ногтями цапнули с рябины ягодку, растерли ее, превратив в оранжево-красную кашицу. – Горькая… она же горькая.
За стволами деревьев послышался серебристый смех, мелькнуло оливково-льняное платье. Якоб обернулся – казалось, прячущаяся за осенним лесным великолепием девушка дразнила их, бегала вокруг полянки, таилась в ветвях, смеялась и звала по именам мужчин красивым хрустальным голосом.
- Она не лжет тебе, - отчетливо произнес Якоб, внимательно и строго всматриваясь в лицо Кристиана. – Синильга. Вот твоя судьба, с тобой рядом. Слышишь ее? Ты излечишься… излечишься от своей раны. Забудешь Ягодку. И это будет хорошо. Ты же знаешь, у меня было много женщин, и ни одной из них я не был нужен. Всем противен и страшен. Это горько. Я в том сам виноват, и судьба моя такова, а ты…
- Я не верю этому, - Кристиан покачал головой, отступив от Якоба. – Это наваждение, морок… Это Синильга опоила меня и говорит твоими устами!
- Разве? – сердито произнес Якоб. – И она может знать, о чем мы говорили той ночью?
- Я это знаю, - ответил упрямо Кристиан. – Она просто может заставить меня вспомнить… Она на все пойдет, все сделает, сладких речей в уши мне нальет, чтобы я верил ей.
- Тогда крепко запомни то, что я сейчас скажу тебе, - произнес Якоб, злобно окрысившись. Казалось, его некрасивое лицо сморщилось, как морда грязной серой крысы. – Ты, Кристиан, человек добрый, сердце у тебя золотое, и всем ты хорош, да только ты раб чужих желаний. Свои желания тебе кажутся не важными и мелкими. Поэтому ты привык отступать. Поэтому ты уступил свое счастье Зверю. Потому что ты боишься сделать шаг вперед. Поэтому тебе сейчас больно. А за свое счастье надо драться, Кристиан! И иногда надо делать не так, как тебя просят!
Последние слова Якоб прокричал яростно и громко, почти визжа в истерике и прыгая на грудь оторопевшего Кристиана, как огромная хищная крыса. Когти его сомкнулись на шее Кристиана, из разорванной кожи брызнула кровь, и Кристиан, воя, повалился на траву, слыша, как звенит его меч, покидая ножны.
*******
Реальность навалилась на него лютой стужей, обожгла плечи жестким зернистым снегом, сдавила виски крикам и звоном оружия. Заходились в злобном лае привязанные собаки. Моргнув глазами, Кристиан не сразу сообразил, что он выпал из шатра почти раздетый на снег, и что лежит теперь, сжимая в руке меч. Якоб вытолкнул его не только из волшебного сна – он всеми силами попытался поднять огромное тело сердечного Брата и повести его в бой, который уходил все дальше, в темноту, но у Якоба не вышло, не получилось.