— Да это же здорово, полковник! Служба Новостей уже знает об этом?
— Нет. Прежде чем объявлять об этом, мы хотим допросить их в Мэллори-Порте и записать их показания. Если мы не сделаем этого, кто-нибудь может заставить их замолчать.
Это было то, что беспокоило Макса. Он сказал об этом Фергюсону, и тот кивнул в ответ. Некоторое время он колебался, затем сказал:
— Макс, как вам нравится ситуация, сложившаяся в Мэллори-Порте? Будь я проклят, если мне она нравится.
— Что вы имеете в виду?
— В городе слишком много чужих, — сказал Ян Фергюсон.
— Все незнакомцы — сильные молодые люди от двадцати до тридцати лет. Они ходят парами и небольшими группами. И каждый раз, когда я обращаю на них внимание, их вроде бы становится все больше.
— Ян, это молодежь планеты. Когда начнется суд, в городе будет еще больше народу…
— Нет, Макс. Это не ротозеи, приехавшие на суд. Мы оба знаем, на кого они похожи. Ты помнишь, что было, когда судили братьев Гауи? Они не развлекаются, не затевают драк и не устраивают дебошей в барах. Эти группы тихи и незаметны, словно они ожидают какого-то приказа.
— Просачивание, — дьявол, он сам первый сказал это, — Виктора Грего они тоже тревожат.
— Я знаю это, Макс. Виктор Грего, как и бык степняка, не опасен до тех пор, пока не напуган. А против этих людей мы с вами можем продержаться так же долго, как пинта джина на похоронах дьявола.
— Вы хотите нажать кнопку и вызвать панику?
Полковник нахмурился.
— Я не хочу этого. Если я сделаю это, мнение, сложившееся обо мне на Земле, может измениться. Попробуем обойтись без этого. Я предприму еще одну проверку.
Герд ван Рибик разложил на столе бумаги, сваленные в кучу, раскурил сигарету и начал смешивать себе коктейль.
— Пушистики являются разумной расой, — заявил он. — Они рассуждают логически, как дедуктивно, так и индуктивно. Они учатся, экспериментируют, анализируют и ассоциируют. Они формулируют общие принципы и обращаются к характерным примерам. Они заранее планируют свою деятельность. Они создают артефакты. Они способны символизировать, выражать идеи в символической форме и формировать символы через абстрактные формы объектов.
Они — творцы и обладают чувством прекрасного, — продолжал он. — Ничего не делая, они начинают скучать и в то же время наслаждаются работой и получают удовольствие от решения каких-либо проблем. Они церемониально хоронят мертвых и закапывают их артефакты вместе с ними.
Он выпустил кольцо дыма и попробовал смешанный коктейль.
— Кроме того, они выполняют плотницкие работы, свистят в полицейские свистки, изготовляют инструменты для добычи и разделки сухопутных креветок, которыми они питаются, и собирают конструкции из шаров и палочек молекулярной модели. Ясно, что они разумные существа. Но, пожалуйста, не заставляйте меня давать определение разуму, потому что это богом проклятое занятие. Я не могу сделать этого!
— Мне кажется, вы поступаете правильно, — сказал Джек.
— Нет, не правильно. Я хочу полной ясности.
— Не беспокойтесь, Герд, — сказал Гус Бранхард. — Лесли Кумбес принесет в суд блестящее определение разума. А мы его используем.
Глава 14
Как всегда, Фредерик и Клодетта Пэндервис вместе спустились на земную стоянку, и, как всегда, Клодетта остановилась и, сорвав цветок, прикрепила его у себя на груди.
— Пушистики будут в суде? — спросила она.
— Да, будут. Утром я не знал об этом, но ведь это будет простой формальностью, — на его лице появилось выражение полуулыбки, полунедовольства. — Я не представляю себе, то ли их рассматривать как свидетелей, то ли как вещественное доказательство. Во всяком случае, сначала я их никак не буду называть. С другой стороны, Кумбес или Бранхард могут обвинить меня в предвзятости.
— Я хочу увидеть их. Я, конечно, видела их на экране, но теперь я хочу увидеть, какие они на самом деле.
— О, Клодетта, ты уже давно не ходила на судебные разбирательства. Ну, ладно, если их доставят сегодня, я позвоню. Злоупотребляя своим служебным положением, я даже попытаюсь договориться, чтобы ты увидела их вне зала суда. Как тебе это понравится?
Ей это понравилось. У Клодетты была удивительная способность восхищаться подобными вещами. Они на прощание поцеловались, и он направился к своему аэрокару. Водитель услужливо открыл перед ним дверцу, и судья уселся на свое место. Когда кар поднялся в воздух, он оглянулся. Она все еще стояла на краю стоянки и смотрела вслед.