К одиннадцати часам ночи оживали улицы. Вереницы народа чинно и тихо шли к церквам, где уже началось богослужение — шла полунощница. В Москве к Кремлю направлялись колымаги и кареты знати — целые поезда. Знатный человек и в обыкновенное время старался обставить свой выезд как можно пышнее, а уж в такой великий праздник, направляясь во дворец, «видеть царские очи», знатный боярин подымал на ноги всех своих холопов, зависевших от него бедных дворян, и ехал во дворец целой процессией. Впереди ехали всадники и били в бубны, сгоняя встречных с дороги. Шли скороходы, путь освещали холопы с фонарями. Все были принаряжены, одеты в лучшие кафтаны.
Кремлевские храмы горели огнями, блистали золотом окладов икон, яркостью красок подновленной и обмытой к Великому дню стенной живописи.
Царь слушал полунощницу в «комнате», то есть во внутренних покоях дворца, в так и называвшейся «престольной комнате». По окончании полунощницы к этой «комнате» собирались бояре и служилые люди «видеть его великого государя пресветлые очи». Этой высокой чести удостаивались не все, а только ближние государю люди и знатные сановники. У «крюка» комнаты, то есть у дверей, стоял стольник со списком в руке и впускал в комнату, строго сверяясь со своим списком, утвержденным государем, по два в ряд тех лиц из незнатных, которым государь, в виде особой, исключительной милости, тоже позволял приветствовать себя в этот день.
Государь сидел в креслах в обычном шелковом кафтане. Возле него стояли спальники и держали весь царский наряд, который назначался для выхода к пасхальной заутрене. Каждый из входивших в комнату, «узрев пресветлые очи государя, бил челом», то есть кланялся перед ним в землю и, отдав челобитье, чинно возвращался на свое место.
После челобитий начиналось облачение государя в его торжественный наряд.
Царь Борис слушал пасхальную заутреню всегда в Успенском соборе. Его сопровождали в собор бояре и окольничие в золотых шубах и в высоких горлатных шапках. Перед царем и его боярами и за ними шли люди различных дворцовых чинов, тоже одетые в нарядные шубы и высокие горлатные шапки.
Все те, кто по своему званию не имел права бить царю челом в его «комнате», стояли по пути царского выхода и приветствовали государя земными поклонами, а потом следовали частью впереди процессии, частью за ней — как которому чину было указано.
После крестного хода вокруг собора царь входил в храм. За государем входили все бояре и другие высшие чины, а из людей низших чинов допускались только те, на которых были золотые кафтаны. Наблюдать за тем, чтобы «никаков' человек без золотых кафтанов и иных чинов и боярские люди в церковь не входили и чтоб от того в церкви смятения не было», были поставлены у дверей храма стрельцы.
В конце заутрени царь Борис приложился к Евангелию и образам, затем «творил целование во уста» — христосовался с патриархом Иовом и «властями», то есть митрополитами, архиепископами и епископами. Низшее духовенство царь жаловал к руке. И тем и другим царь раздавал красные яйца. Бояре, окольничие и все, кто был в соборе, тоже прикладывались к образам, подходили к патриарху, целовали ему руку и получали от него золоченые либо красные яйца: высшие — по три, средние — по два, низшие чином — по одному.
Приложившись к иконам и похристосовавшись с духовенством, государь шел на свое царское место. Бояре, окольничие и люди других чинов, похристосовавшись с патриархом, длинной вереницей тянулись к царскому месту. Борис Годунов жаловал всех к своей руке и раздавал яйца, целое блюдо которых держал около особый приносчик, за которым стояли, держа на голове тоже блюда с яйцами, около десятка подносчиков.
Яйца царь раздавал гусиные, куриные и деревянные точеные, тоже по одному, по два и по три, смотря по знатности христосовавшегося с ним. Яйца эти были расписаны по золоту яркими красками в узор или цветными травами, «а в травах виднелись птицы, звери и люди», как описывалось в старинной летописи.
От заутрени из Успенского собора царь шел в Архангельский собор, где прикладывался к иконам и святым мощам и «христосовался с родителями», то есть поклонялся их гробам и клал на гробницы красные яйца.
Из Архангельского собора государь шел уже прямо «наверх», то есть во дворец, и жаловал к руке и яйцами тех бояр и дворян, которые были оставлены во дворце «для береженья». Здесь же поздравляли государя и христосовались с ним те престарелые бояре, которые не могли быть в силу возраста в соборе ради «утеснения людского».
По окончании этой церемонии надо было встретить патриарха Иова, который, в сопровождении духовенства, шел уже к царю — «славить Христа» и поздравлять с Великим днем. Выслушав славление и приняв поздравление, государь шел вместе с патриархом, боярами и прочими чинами к царице, царевичу и царевне. Царица Мария принимала пришедших в Золотой палате, окруженная своим двором, многочисленными мамками, дворовыми и приезжими боярынями.